— А пилини, ли, родной… Пойдет, бывало, мужик в лес, свалит ельнику, сколько ему надо, да, сваливши деревья, корни-то выроет, а потом все и спалит. А чтоб землю-то получше разрыхлить, по весне-то на огнище репы насеет. А к
третьему Спасу [Шестнадцатое августа.] хлебцем засеет. Землица-то божья безо всякого удобренья такой урожай даст, что господа только благодарить… Сам-восемь, сам-десять урожай-от бывал. А теперь не то, — с глубоким вздохом прибавил дедушка, — теперь не велят кулижек палить.
Неточные совпадения
Но и наши не оставались в долгу. В то самое время, когда фрегат крутило и било об дно, на него нанесло напором воды две джонки. С одной из них сняли с большим трудом и приняли на фрегат двух японцев, которые неохотно дали себя
спасти, под влиянием строгого еще тогда запрещения от правительства сноситься с иноземцами.
Третий товарищ их решительно побоялся, по этой причине, последовать примеру первых двух и тотчас же погиб вместе с джонкой. Сняли также с плывшей мимо крыши дома старуху.
Свобода, свободный ум и наука заведут их в такие дебри и поставят пред такими чудами и неразрешимыми тайнами, что одни из них, непокорные и свирепые, истребят себя самих, другие, непокорные, но малосильные, истребят друг друга, а
третьи, оставшиеся, слабосильные и несчастные, приползут к ногам нашим и возопиют к нам: «Да, вы были правы, вы одни владели тайной его, и мы возвращаемся к вам,
спасите нас от себя самих».
Когда брательники Гущины подошли к своему двору, около него уже толпился народ. Конечно, сейчас же началось жестокое избиение расстервенившимися брательниками своих жен: Спирька таскал за волосы по всему двору несчастную Парасковью, середняк «утюжил» свою жену,
третий брательник «колышматил» свою, а меньшак смотрел и учился. Заступничество Таисьи не
спасло баб, а только еще больше разозлило брательников, искавших сестру по всему дому.
И впрочем, тут же и другому, и
третьему скажет: «Это я! я предупредил! нужно
спасти благородного молодого человека!»
На
третий день он лежал в постели и бредил. Организм его, потрясенный предшествовавшими событиями, очевидно не мог вынести последнего удара. Но и в бреду он продолжал быть гражданином; он поднимал руки, он к кому-то обращался и молил
спасти «нашу общую, бедную…». В редкие минуты, когда воспалительное состояние утихало, он рассуждал об анархии.
На берегу стоял
третий сын, или, лучше сказать, пасынок; он не просил помощи, да и сам не думал
спасать утопающего отца, а рассчитывал, стоя на одном месте, какая придется ему часть из отцовского наследия.
— Про этого барина я достоверно знаю, — продолжал он обыкновенным своим голосом, — что когда
Третье отделение его вызывало, он у графини Блазенкрампф в ногах ползал и все пищал:"
Спасите, заступитесь!"А Пеликанов никогда до такой подлости не унижался.
"Бредни"теперь все походя ругают, да ведь, по правде-то сказать, и похвалить их нельзя. Даже и вы, я полагаю, как с урядником разговариваете… ах, тетенька! Кабы не было у вас в ту пору этих прошивочек, давно бы я вас на путь истинный обратил. А я вот заглядывался, глазами косил, да и довел дело до того, что пришлось вам в деревне спасаться! Бросьте, голубушка! Подумайте: раз бог
спасет, в другой —
спасет, а в
третий, пожалуй, и не помилует.
Я плакал, ревел, как маленькое дитя, валялся по полу, рвал на себе волосы и едва не изорвал своих книг и тетрадей, и, конечно, только огорчение матери и кроткие увещания отца
спасли меня от глупых, безумных поступков; на другой день я как будто очнулся, а на
третий мог уже заниматься и читать вслух моих любимых стихотворцев со вниманием и удовольствием; на четвертый день я совершенно успокоился, и тогда только прояснилось лицо моего наставника.
Только к концу
третьих суток поняло население, что мороз
спас столицу и те безграничные пространства, которыми она владела и на которые упала страшная беда 28-го года.
Третий его приговор: «Сватьюшка любезный, кто у вас в доме начал?» — «Начал у нас в доме
спас, пресвятая богородица!» — отвечают ему.
«А вот я, — говорит, — ее жалею», — да с этим словом мах своим кнутовищем и пошел задувать. Телега-то так и подскакивает. Того только и смотрю, что сейчас опрокинемся, и жизни нашей конец. А те пьяные все заливаются. Один гармонию вынул, другой песню орет,
третий из ружья стреляет. Я только молюсь: «Пятница Просковея,
спаси и помилуй!»
— Мне давно было известно, — сказал король, — что ты добрый мальчик; но
третьего дня ты оказал великую услугу моему народу и за то заслуживаешь награду. Мой главный министр донес мне, что ты
спас его от неизбежной и жестокой смерти.
— Не мели вздору! — глухо оборвал его Теркин. Из-за чего я тебя стану
спасать?.. Чтобы ты в
третий раз растрату произвел?.. Будь у меня сейчас свободных сорок тысяч — я бы тебе копейки не дал, слышишь: копейки! Вы все бесстыдно изворовались, и товарищество на вере у вас завелось для укрывательства приятельских хищений!.. Честно, мол, благородно!.. Вместо того чтобы тебя прокурору выдать, за тебя вносят! Из каких денег? Из банковских!.. У разночинца взять? Ха-ха!
— Мы стояли на фланге
третьей армии, около второй. Сзади нас осадная батарея. 19-го числа вдруг узнаем, что ее увезли. Куда? Знаете, куда? В Телин!.. Мы верить не хотели. Их
спасали! В начале боя
спасали пушки! Страшно, — вдруг достанутся японцам!.. Да что же это такое? Пушки существуют для армии, или армия для пушек?!
В России сейчас образовалось три течения: одно хочет безусловно, без торга и без расчета
спасать родину, в которой видит вечную ценность, и требует дисциплины в армии в целях патриотических и национальных; другое хочет
спасать родину условно, и расчетливо договаривается о том, чтобы родина была подчинена «революции» и «демократии», требует исключительно «революционной» дисциплины;
третье безусловно предает родину и требует истребления ее во имя всемирной революции.
Линп, на
третий день пришел в себя Гриша. И, вспомня про ночь, про ракиты, про речной бережок — залился он горючими слезами: «Погубил я житие свое подвижное!.. К чему был этот пост, к чему были эти вериги, эти кремни и стекла?.. Не
спасли от искушенья, не избавили от паденья… Загубил я свою праведную душу на веки веков…»