Когда в настил намертво вкогтились две лапы – старик видел их в лунном свете ясно, мог различить чуть не каждую шерстинку – он подумал отрешённо, без тоски и сожаления: конец.
Хоть и мерзко, и грешно, но только решилась ухватить в пясть, чтобы сдёрнуть с шеи, а чёрт окаянный снова в силе и так-то больно вкогтился в затылок.
И кто, как бы вкогтившись глазом в звёздную глубь, не забывал вовсе о земле, до недоверия к её существованию, – тот не знает ни молитв, ни алтарей, сколько бы ни стоял перед медными алтарями.