Смотритель к нему на рысях подлетает, наливной живот на ходу придерживает, циферблат белый, будто головой тесто месил… Он за все отвечает, как не обробеть. К тому ж со
дня на день ревизии они ожидали, писаря из штаб-фронта по знакомству шепнули, что, мол, главный санитарный генерал к им собирается: госпиталь уж больно образцовый.
Неточные совпадения
Лежит солдат Федор Лушников в выздоравливающей палате псковского военного госпиталя, штукатурку
на стене колупает, думку свою думает. Ранение у него плевое: пуля
на излете зад ему с краю прошила, — курица и та выживет. Подлатали ему шкурку аккуратно, через пять
дней на выписку, этапным порядком в свою часть, окопный кисель месить. Гром победы раздавайся, Федор Лушников держись…
А у него, Лушникова, под самым Псковом, — верст тридцать, не боле, — семейство. Туда-сюда
на ладье с земляком, который
на базар снеток поставляет, в три
дня обернешься. Да без спросу не уйдешь, — военное
дело не булка с маком. Не тем концом в рот сунешь, подавишься…
Ужели русскому псковскому солдату
на три
дня снисхождения не сделают?
Посидел-посидел Лушников, не выдержал. Что ж, часики
дело наживное: авось и
на другого пленного наскочит. Свое семейство ближе… Дернул мордвина за пятку, мало ногу с корнем не вырвал.
Лушников лисьи эти хвосты отвел, сразу к
делу приступает. Угодно, мол, от тараканьей пехоты избавиться, сделайте снисхождение,
на три
дня увольте, — хочь гласно, хочь негласно, — семейство свое повидать.
— Ах ты, орел! — говорит. — Выведи
на скорую руку по всем этажам, а там вали
на все три
дня.
На свой страх тебя увольняю. Глаза у тебя ясные русские, не подведешь, вернешься.
— Зачем же этакое злодейство. Жилы кажному человеку нужны… Есть у меня в Острове, рукой подать, миловидный брат. У купца Калашникова по хлебной части служит. Близнецы мы с ним, как два полтинника одного года. Только он глухарь полный, потому в детстве пуговицу в ухо сунул, так по сию пору там и сидит, — должно, предвидел, — чтобы
на войну не брали… Вы уж, как знаете, его в Псков предоставьте, — заместо меня в лучшем виде три
дня рыбкой пролежит и не хухнет. Чистая работа…
— А, энто тот, что
на три
дня на побывку просился… Заговаривайся, друг, да не очень…
— Ничего, — говорит, — денатурального, сестрица, в том нет. Третьего
дня, как меня ваш главный обернул, я по деликатности воздух в себя весь вобрал, вся кровь в меня и втянулась, ни швов, ни рубцов. А сегодня запамятовал, вот ошибочка и вышла. Уж не взыщите, сестрица. Корова быка доила, да все пролила. Всякое
на свете бывает…
О, я прошу тебя: не мучь меня по-прежнему пустыми сомнениями и притворной холодностью: я, может быть, скоро умру, я чувствую, что слабею со
дня на день… и, несмотря на это, я не могу думать о будущей жизни, я думаю только о тебе…
Перебиваясь кое-как со
дня на день при помощи бурмистра Якова, заменившего прежнего управляющего и оказавшегося впоследствии времени таким же, если не большим, грабителем да сверх того отравлявшего мое существование запахом своих дегтярных сапогов, вспомнил я однажды об одном знакомом соседнем семействе, состоявшем из отставной полковницы и двух дочерей, велел заложить дрожки и поехал к соседям.
Не вынес больше отец, с него было довольно, он умер. Остались дети одни с матерью, кой-как перебиваясь с
дня на день. Чем больше было нужд, тем больше работали сыновья; трое блестящим образом окончили курс в университете и вышли кандидатами. Старшие уехали в Петербург, оба отличные математики, они, сверх службы (один во флоте, другой в инженерах), давали уроки и, отказывая себе во всем, посылали в семью вырученные деньги.
Неточные совпадения
Батюшка пришлет денежки, чем бы их попридержать — и куды!.. пошел кутить: ездит
на извозчике, каждый
день ты доставай в кеятр билет, а там через неделю, глядь — и посылает
на толкучий продавать новый фрак.
Аммос Федорович. Да, нехорошее
дело заварилось! А я, признаюсь, шел было к вам, Антон Антонович, с тем чтобы попотчевать вас собачонкою. Родная сестра тому кобелю, которого вы знаете. Ведь вы слышали, что Чептович с Варховинским затеяли тяжбу, и теперь мне роскошь: травлю зайцев
на землях и у того и у другого.
Городничий. Да, он отправился
на один
день по весьма важному
делу.
Городничий. Да, и тоже над каждой кроватью надписать по-латыни или
на другом каком языке… это уж по вашей части, Христиан Иванович, — всякую болезнь: когда кто заболел, которого
дня и числа… Нехорошо, что у вас больные такой крепкий табак курят, что всегда расчихаешься, когда войдешь. Да и лучше, если б их было меньше: тотчас отнесут к дурному смотрению или к неискусству врача.
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет
дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста
на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею
на сцену. Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)