Следователь плюнул и вышел из бани. За ним, повесив голову, вышел Дюковский. Оба молча сели в шарабан и поехали. Никогда в другое время дорога не казалась им такою скучной и длинной, как в этот раз. Оба молчали. Чубиков всю дорогу
дрожал от злости, Дюковский прятал свое лицо в воротник, точно боялся, чтобы темнота и моросивший дождь не прочли стыда на его лице.
— Я не знаю, Ламберт, между нами мальчишнический разговор, которого я стыжусь. Ты это чтоб раздразнить меня, и так грубо и открыто, как с шестнадцатилетним каким-то. Ты сговорился с Анной Андреевной! — вскричал я,
дрожа от злости и машинально все хлебая вино.
Дрожа от злости и ревности, выдвинулась вперед Устинья. Еще минута, и осрамила бы она Парашу словами, побила бы, может статься, и руками. Фленушка стала меж них.
— В классе — ворона, — вдруг произнес,
дрожа от злости, Пугач, — это не шалость, а безобразие, и виновная будет строго наказана!
Неточные совпадения
Иван Онуфрич весь синь
от злости; губы его
дрожат; но он сознает, что есть-таки в мире сила, которую даже его бесспорное и неотразимое величие сломить не может! Все он себе покорил, даже желудок усовершенствовал, а придорожного мужика покорить не мог!
Он вышел из своего шарабана весь желтый
от злости и почувствовал, что у него
дрожат руки, о чем и сообщил Маврикию Николаевичу.
Меня сняли с коня, бледного, чуть дышавшего. Я весь
дрожал, как былинка под ветром, так же как и Танкред, который стоял, упираясь всем телом назад, неподвижно, как будто врывшись копытами в землю, тяжело выпуская пламенное дыхание из красных, дымящихся ноздрей, весь
дрожа, как лист, мелкой
дрожью и словно остолбенев
от оскорбления и
злости за ненаказанную дерзость ребенка. Кругом меня раздавались крики смятения, удивления, испуга.
Молодой человек отступил и с недоумением посмотрел на дикую лошадь, которая вся
дрожала как лист, храпела
от злости и дико поводила налившимися кровью глазами, поминутно оседая на задние ноги и приподымая передние, словно собираясь рвануться на воздух и унесть вместе с собою обоих вожатых своих.
Осталась одна дочь, Марья; она была замужем за пьяницей, сапожником на Стрелецкой, и часто прибегала к Меркулову жаловаться, что муж бьет ее: была она некрасивая и злая; тонкие губы ее
дрожали от горя и
злости, а один глаз, заплывший синяком, смотрел в узенькую щель, как чужой, печальный и ехидный глаз.