Дорн. Нет,
не пустяки. Вино и табак обезличивают. После сигары или рюмки водки вы уже не Петр Николаевич, а Петр Николаевич плюс еще кто-то; у вас расплывается ваше я, и вы уже относитесь к самому себе, как к третьему лицу — он.
Неточные совпадения
Маша.
Пустяки. (Нюхает табак.) Ваша любовь трогает меня, но я
не могу отвечать взаимностью, вот и все. (Протягивает ему табакерку.) Одолжайтесь.
Полина Андреевна.
Пустяки, для мужчины это
не старость. Вы прекрасно сохранились и еще нравитесь женщинам.
Маша. А у меня такое чувство, как будто я родилась уже давно-давно; жизнь свою я тащу волоком, как бесконечный шлейф… И часто
не бывает никакой охоты жить. (Садится.) Конечно, это все
пустяки. Надо встряхнуться, сбросить с себя все это.
Аркадина. Садись. (Снимает у него с головы повязку.) Ты как в чалме. Вчера один приезжий спрашивал на кухне, какой ты национальности. А у тебя почти совсем зажило. Остались самые
пустяки. (Целует его в голову.) А ты без меня опять
не сделаешь чик-чик?
Маша. Все глупости. Безнадежная любовь — это только в романах.
Пустяки.
Не нужно только распускать себя и все чего-то ждать, ждать у моря погоды… Раз в сердце завелась любовь, надо ее вон. Вот обещали перевести мужа в другой уезд. Как переедем туда, — все забуду… с корнем из сердца вырву.
Маша(делает бесшумно два-три тура вальса). Главное мама, перед глазами
не видеть. Только бы дали моему Семену перевод, а там, поверьте, в один месяц забуду.
Пустяки все это.
— Пустяки?! это пустяки?! — возопил Ляховский, вскакивая с места с такой стремительностью, точно что его подбросило. — В таком случае что, по-вашему,
не пустяки… а? Третьего дня взял новую метлу, а сегодня опять новая.
— Как всё равно и ничего?
Не пустяки же ведь и это? Вы женитесь на любимой женщине, чтобы составить ее счастие, а Аглая Ивановна это видит и знает, так как же всё равно?
Неточные совпадения
Анна Андреевна.
Пустяки, совершенные
пустяки! Я никогда
не была червонная дама. (Поспешно уходит вместе с Марьей Антоновной и говорит за сценою.)Этакое вдруг вообразится! червонная дама! Бог знает что такое!
И точно: час без малого // Последыш говорил! // Язык его
не слушался: // Старик слюною брызгался, // Шипел! И так расстроился, // Что правый глаз задергало, // А левый вдруг расширился // И — круглый, как у филина, — // Вертелся колесом. // Права свои дворянские, // Веками освященные, // Заслуги, имя древнее // Помещик поминал, // Царевым гневом, Божиим // Грозил крестьянам, ежели // Взбунтуются они, // И накрепко приказывал, // Чтоб
пустяков не думала, //
Не баловалась вотчина, // А слушалась господ!
— Признаю, — сказал Левин нечаянно и тотчас же подумал, что он сказал
не то, что думает. Он чувствовал, что, если он призна̀ет это, ему будет доказано, что он говорит
пустяки,
не имеющие никакого смысла. Как это будет ему доказано, он
не знал, но знал, что это, несомненно, логически будет ему доказано, и он ждал этого доказательства.
Как ни старался Левин преодолеть себя, он был мрачен и молчалив. Ему нужно было сделать один вопрос Степану Аркадьичу, но он
не мог решиться и
не находил ни формы, ни времени, как и когда его сделать. Степан Аркадьич уже сошел к себе вниз, разделся, опять умылся, облекся в гофрированную ночную рубашку и лег, а Левин все медлил у него в комнате, говоря о разных
пустяках и
не будучи в силах спросить, что хотел.
— Ах, какие
пустяки! Она кормит, и у нее
не ладится дело, я ей советовала… Она очень рада. Она сейчас придет, — неловко,
не умея говорить неправду, говорила Долли. — Да вот и она.