Катишь почти знала, что она не хороша
собой, но она полагала, что у нее бюст был очень хорош, и потому она любила
на себя смотреть во весь рост… перед этим трюмо теперь она сняла с
себя все платье и, оставшись в одном только белье и корсете, стала
примеривать себе на голову цветы, и при этом так и этак поводила головой, делала глазки, улыбалась, зачем-то поднимала руками грудь свою вверх; затем вдруг вытянулась, как солдат, и, ударив
себя по лядвее рукою, начала маршировать перед зеркалом и даже приговаривала при этом: «Раз, два, раз, два!» Вообще в ней были некоторые солдатские наклонности.
Лукавые мужики покашливали; наконец, один из них, покачав головой, молвил: «пороть-то ты нас, брат, порол… грешно сказать, лучшего мы от тебя ничего не видали… да теперь-то ты нас этим, любезный, не настращаешь!.. всему свое время, выше лба уши не растут… а теперь, не хочешь ли теперь
на себе примерить!..»
— Спать бы… — ответил Гаврила и через пять минут храпел, а Челкаш, сидя рядом с ним,
примерял себе на ногу чей-то сапог и, задумчиво сплевывая в сторону, грустно свистел сквозь зубы. Потом он вытянулся рядом с Гаврилой, заложив руки под голову, поводя усами.