А когда он переправлялся на пароме через реку и потом, поднимаясь на гору,
глядел на свою родную деревню и на запад, где узкою полосой светилась холодная багровая заря, то думал о том, что правда и красота, направлявшие человеческую жизнь там, в саду и во дворе первосвященника, продолжались непрерывно до сего дня и, по-видимому, всегда составляли главное в человеческой жизни и вообще на земле; и чувство молодости, здоровья, силы, — ему было только двадцать два года, — и невыразимо сладкое ожидание счастья, неведомого, таинственного счастья, овладевали им мало-помалу, и жизнь казалась ему восхитительной, чудесной и полной высокого смысла.
Неточные совпадения
Но в продолжение того, как он сидел в жестких
своих креслах, тревожимый мыслями и бессонницей, угощая усердно Ноздрева и всю
родню его, и перед ним теплилась сальная свечка, которой светильня давно уже накрылась нагоревшею черною шапкою, ежеминутно грозя погаснуть, и
глядела ему в окна слепая, темная ночь, готовая посинеть от приближавшегося рассвета, и пересвистывались вдали отдаленные петухи, и в совершенно заснувшем городе, может быть, плелась где-нибудь фризовая шинель, горемыка неизвестно какого класса и чина, знающая одну только (увы!) слишком протертую русским забубенным народом дорогу, — в это время
на другом конце города происходило событие, которое готовилось увеличить неприятность положения нашего героя.
— В этих праздничных порядках в сущности много жестокого, — сказала она немного погодя, как бы про себя,
глядя в окно
на мальчиков, как они толпою шли от дома к воротам и
на ходу, пожимаясь от холода, надевали
свои шубы и пальто. — В праздники хочется отдыхать, сидеть дома с
родными, а бедные мальчики, учитель, служащие обязаны почему-то идти по морозу, потом поздравлять, выражать
свое почтение, конфузиться…
Что часто ты
глядишь в окно-то, Марфа // Борисовна? Тебе кого бы ждать! // Сиротка ты, ты горя не видала, //
На смертный бой родимых отпуская // И каждый час болея здесь об них, // И радости за то тебе не будет //
Родных своих здоровых увидать. // Хоть тяжело прощанье с милым мужем, // Да ждать его приятно, а дождешься, — // Так радости и счастью меры нет. // А ты у нас отшельница…
— Экая оказия, — мотал головой Баргамот,
глядя на валявшегося пьянчужку и чувствуя, что жалок ему этот человек, как брат
родной, кровно
своим же братом обиженный.
И у них с Кромсаем завязалась тесная дружба, а к тому же в посту
на Кромсая нашло благочестие и рачительство: он пришел к священнику и сказал, что вот у них дома ни у кого хлеба нет, и муки к Благовещенью собрать не у кого, и того
гляди опять в этот год придется без просвир сеять; а потому Кромсай надумал — ехать
на своей лошади к
родным, в сытые места, и там муки напросить, а кстати самому в городе от куричьей слепоты и от вередов лекарства попросить.