Вторым несчастьем
князя было его круглое одиночество. Женат он не был, родных и друзей не имел. Молчаливый, скрытный характер и комильфотность, которая тем резче выступала на первый план, чем сильнее хотелось скрыть бедность, мешали ему сближаться с людьми. Для романов он был тяжел, вял и холоден, а потому редко сходился с женщинами…
Неточные совпадения
Я и
князь переглянулись. Минута прошла в молчании.
Князь стоял и задумчиво глядел себе под ноги на большой мухомор, сбитый палкой. Гронтовский продолжал приятно улыбаться. Всё лицо его моргало, медоточило, и казалось, даже цепочка на жилетке улыбалась и старалась поразить нас своею деликатностью. В воздухе на манер тихого ангела пролетел конфуз: всем троим
было неловко.
В уезде говорили, что лет пять-шесть тому назад, еще до своего замужества, при жизни отца, она
была страстно влюблена в
князя Сергея Ивановича, который ехал теперь рядом со мной в шарабане.
Одни рассказывают, что
князь, заметив будто бы чувство некрасивой Наденьки и не
будучи в состоянии отвечать взаимностью, почел долгом порядочного человека прекратить свои посещения; другие утверждают, что старик Шабельский, узнав, отчего чахнет его дочь, предложил небогатому
князю жениться на ней,
князь же, вообразив по своей недалекости, что его хотят купить вместе с титулом, возмутился, наговорил глупостей и рассорился.
Что в этом вздоре правда и что неправда — трудно сказать, а что доля правды
есть, видно из того, что
князь всегда избегал разговоров о Надежде Львовне.
Князь вообще не любил жаловаться на плохие обстоятельства; где касалось бедности, там он
был скрытен, до крайности самолюбив и щепетилен, а потому это его заявление меня удивило. Он долго глядел на желтую сечу, согреваемую солнцем, проводил глазами длинную вереницу журавлей, плывших в лазу ревом поднебесье, и повернулся лицом ко мне.
— Болван! — процедил
князь сквозь зубы, глядя ому вслед. — Удивительно, как противно иногда бывает видеть довольные физиономии. Глупое, животное чувство и, должно
быть, с голодухи… На чем я остановился? Ах, да, о службе… Жалованье получать мне
было бы стыдно, а в сущности говоря, это глупо. Если взглянуть пошире, серьезно, то ведь и теперь я
ем не свое. Не так ли? Но тут почему-то не стыдно… Привычка тут, что ли… или неуменье вдумываться в свое настоящее положение… А положение это, вероятно, ужасно!
Я посмотрел: не рисуется ли
князь? Но лицо его
было кротко и глаза с грустью следили за движениями убегавшей рыжей лошадки, точно вместе с нею убегало его счастье.
Разговаривая с нею, я стоял у окна, выходившего в рощу. Мне видна
была вся роща с аллеями, с прудами и дорогою, по которой я только что шел. В конце дороги за воротами чернел задок нашего шарабана. Около ворот, спиною к дому и расставив ноги, стоял
князь и беседовал с долговязым Гронтовским.
Сегодня, 19-го, явились опять двое, и, между прочим, Ойе-Саброски, «с маленькой просьбой от губернатора, — сказали они, — завтра, 20-го, поедет князь Чикузен или Цикузен, от одной пристани к другой в проливе, смотреть свои казармы и войска, так не может ли корвет немного отодвинуться в сторону, потому что
князя будут сопровождать до ста лодок, так им трудно будет проехать».
Неточные совпадения
Влас наземь опускается. // «Что так?» — спросили странники. // — Да отдохну пока! // Теперь не скоро князюшка // Сойдет с коня любимого! // С тех пор, как слух прошел, // Что воля нам готовится, // У
князя речь одна: // Что мужику у барина // До светопреставления // Зажату
быть в горсти!..
Поговорив с крестьянином, // С балкона
князь кричит: // «Ну, братцы!
будь по-вашему.
У первого боярина, // У
князя Переметьева, // Я
был любимый раб.
А
князь опять больнехонек… // Чтоб только время выиграть, // Придумать: как тут
быть, // Которая-то барыня // (Должно
быть, белокурая: // Она ему, сердечному, // Слыхал я, терла щеткою // В то время левый бок) // Возьми и брякни барину, // Что мужиков помещикам // Велели воротить! // Поверил! Проще малого // Ребенка стал старинушка, // Как паралич расшиб! // Заплакал! пред иконами // Со всей семьею молится, // Велит служить молебствие, // Звонить в колокола!
В день смерти
князя старого // Крестьяне не предвидели, // Что не луга поемные, // А тяжбу наживут. // И,
выпив по стаканчику, // Первей всего заспорили: // Как им с лугами
быть?