Неточные совпадения
И мысль,
что каторга уже близка,
что через несколько дней я высажусь на сахалинскую почву, не имея с собой
ни одного рекомендательного письма,
что меня могут попросить уехать обратно, — эта мысль неприятно волнует меня.
Между тем барк уже лежал на боку…» Дальше Бошняк пишет,
что, часто находясь в обществе г-жи Невельской, он с товарищами не слыхал
ни одной жалобы или упрека, — напротив, всегда замечалось в ней спокойное и гордое сознание того горького, но высокого положения, которое предназначило ей провидение.
В комнатах все стены покрыты еловою зеленью, окна затянуты марлей, пахнет дымом, но комары, несмотря
ни на
что, все-таки есть и жалят бедных девочек.
Четвертая строка: имя, отчество и фамилия. Насчет имен могу только вспомнить,
что я, кажется, не записал правильно
ни одного женского татарского имени. В татарской семье, где много девочек, а отец и мать едва понимают по-русски, трудно добиться толку и приходится записывать наугад. И в казенных бумагах татарские имена пишутся тоже неправильно.
Для меня было особенно важно получать верные ответы от тех, которые пришли сюда в шестидесятых и семидесятых годах; мне хотелось не пропустить
ни одного из них,
что, по всей вероятности, не удалось мне.
Ссыльное население смотрело на меня, как на лицо официальное, а на перепись — как на одну из тех формальных процедур, которые здесь так часты и обыкновенно
ни к
чему не ведут. Впрочем, то обстоятельство,
что я не здешний, не сахалинский чиновник, возбуждало в ссыльных некоторое любопытство. Меня спрашивали...
Женщин сравнительно достаточно, так
что одиноко живущих только 9, причем
ни один не живет бобылем.
Он рассказывает,
что на Сахалине за все 22 года он
ни разу не был сечен и
ни разу не сидел в карцере.
Чем выше поднимаешься, тем свободнее дышится; море раскидывается перед глазами, приходят мало-помалу мысли, ничего общего не имеющее
ни с тюрьмой,
ни с каторгой,
ни с ссыльною колонией, и тут только сознаешь, как скучно и трудно живется внизу.
Любителей так называемой заборной литературы много и на воле, но на каторге цинизм превосходит всякую меру и не идет в сравнение
ни с
чем.
Глядишь на тот берег, и кажется,
что будь я каторжным, то бежал бы отсюда непременно, несмотря
ни на
что.
Поляков пишет про июнь 1881 г.,
что не было
ни одного ясного дня в течение всего месяца, а из отчета инспектора сельского хозяйства видно,
что за четырехлетний период в промежуток от 18 мая по 1 сентября число ясных дней в среднем не превышает 8.
Знаешь, где луна?» А когда мы поздно вечером возвращались пешком в Александровск, он несколько раз,
что называется,
ни к селу
ни к городу, повторил: «Месть есть самое благородное чувство».
Если за трехлетний период каторжный Потемкин успел построить себе хороший дом, завести лошадей и выдать дочь за сахалинского чиновника, то, я думаю, сельское хозяйство тут
ни при
чем.]
Контроля над постройками со стороны администрации нет, вероятно, по той причине,
что между чиновниками нет
ни одного, который знал бы, как нужно строить избы и класть печи.
Но как
ни сурова и
ни бедна природа, жителям береговых селений, по свидетельству сведущих людей, все-таки живется сравнительно лучше,
чем, например, арковцам или александровцам.
Около тюрьмы ходят часовые; кроме них, кругом не видно
ни одного живого существа, и кажется,
что они стерегут в пустыне какое-то необыкновенное сокровище.
Ни составители законов о ссыльных,
ни исполнители их не имели ясного представления о том,
что такое каторга, в
чем она должна заключаться, для
чего она нужна.
Купец, когда его секли, кричал: «Меня еще никогда не секли!» После экзекуции он смирился, заплатил надзирателю и палачу и как
ни в
чем не бывало продолжает нанимать вместо себя поселенца.
Понятно, мох тут
ни при
чем; насекомых приносят на себе плотники, ночующие в тюрьме или в поселенческих избах.]
Здесь, как бы то
ни было, все-таки теплее, тоны у природы мягче, и голодный, озябший человек находит для себя более подходящие естественные условия,
чем по среднему или нижнему течению Тыми.
Постоянная заботливость г. Ливина о людях и в то же время розги, упоение телесными наказаниями, жестокость, как хотите, сочетание
ни с
чем несообразное и необъяснимое.
Обстановка жизни говорит только о бедности и
ни о
чем другом. Крыши на избах покрыты корьем и соломой, дворов и надворных построек нет вовсе; 49 домов еще не окончены и, по-видимому, брошены своими хозяевами. 17 владельцев ушли на заработки.
В своем предуведомлении Шишков высказывает мнение,
ни на
чем не основанное, будто русские в прошедшем столетии хотели завладеть островом и будто основали там колонию.]
Один из гиляков показывал Бошняку зеркало, подаренное будто бы Кемцем его отцу; гиляк не хотел продать
ни за
что этого зеркала, говоря,
что хранит его, как драгоценный памятник друга своего отца.
Мне не приходилось слышать на Сахалине
ни про какие эпидемии; можно сказать,
что за последние 20 лет их не было тут вовсе, кроме, впрочем, эпидемического конъюнктивита, который наблюдается и в настоящее время.
Прямых наблюдений над болезненностью гиляков у нас нет, но о ней можно составить себе некоторое понятие по наличности болезнетворных причин, как неопрятность, неумеренное употребление алкоголя, давнее общение с китайцами и японцами, [Наши приамурские инородцы и камчадалы получили сифилис от китайцев и японцев, русские же тут
ни при
чем.
В «Истории Сибири» И. Фишера говорится,
что известный Поярков приходил к гилякам, которые тогда «
ни под какою чужою властью не состояли».
Корреспондент «Владивостока», не дальше как 5 лет назад, сообщал,
что «
ни у кого не было полрюмки водки, табак маньчжурский (то есть вроде нашей махорки) до 2 р. 50 к. за фунт; поселенцы и некоторые надзиратели курили байховый и кирпичный чай» (1886 г., № 22).]
—
Что бы он
ни делал, пожалуйста, молчите и не протестуйте.
Как
ни кажется просторно вокруг селения, а всё же на каждого хозяина приходится только 1/4 дес. пахотной земли и меньше
чем 1/2 дес. покосной; значит, добыть больше негде или очень трудно.
Налево видны в тумане сахалинские мысы, направо тоже мысы… а кругом
ни одной живой души,
ни птицы,
ни мухи, и кажется непонятным, для кого здесь ревут волны, кто их слушает здесь по ночам,
что им нужно и, наконец, для кого они будут реветь, когда я уйду.
Но все эти причины, обусловливающие обыкновенно хроническое вымирание инородцев, не дают объяснения, почему айно исчезают так быстро, почти на наших глазах; ведь в последние 25–30 лет не было
ни войн,
ни значительных эпидемий, а между тем в этот промежуток времени племя уменьшилось больше
чем наполовину.
При оделении их подарками не показал никто
ни малейшего вида неудовольствия,
что ему досталось меньше, нежели другому.
Радостное известие было принято всеми 25 поселенцами молча;
ни один не перекрестился, не поблагодарил, а все стояли с серьезными лицами и молчали, как будто всем им взгрустнулось от мысли,
что на этом свете всё, даже страдания, имеет конец.
Человеческое достоинство, а также женственность и стыдливость каторжной женщины не принимаются в расчет
ни в каком случае; как бы подразумевается,
что всё это выжжено в ней ее позором или утеряно ею, пока она таскалась по тюрьмам и этапам.
Члены подобных семей чужды друг другу до такой степени,
что как бы долго они
ни жили под одною крышей, хотя бы 5 — 10 лет, не знают, сколько друг другу лет, какой губернии, как по отчеству…
Если ребенок плачет или шалит, то ему кричат со злобой: «Замолчи, чтоб ты издох!» Но все-таки,
что бы
ни говорили и как бы
ни причитывали, самые полезные, самые нужные и самые приятные люди на Сахалине — это дети, и сами ссыльные хорошо понимают это и дорого ценят их.
Генерал-губернатор, начальник острова в окружные начальники не верили в производительность труда сахалинских земледельцев; для них уже не подлежало сомнению,
что попытка приурочить труд ссыльных к сельскому хозяйству потерпела полную неудачу и
что продолжать настаивать на том, чтобы колония во
что бы
ни стало была сельскохозяйственной, значило тратить непроизводительно казенные деньги и подвергать людей напрасным мучениям.
При таких тощих урожаях сахалинский хозяин, чтобы быть сытым, должен иметь не менее 4 дес. плодородной земли, ценить свой труд
ни во
что и ничего не платить работникам; когда же в недалеком будущем однопольная система без пара и удобрения истощит почву и ссыльные «сознают необходимость перейти к более рациональным приемам обработки полей и к новой системе севооборота», то земли и труда понадобится еще больше и хлебопашество поневоле будет брошено, как непроизводительное и убыточное.
Каковы бы
ни были цифры, но пока несомненно только,
что далеко не всякий хозяин знает весною, где он будет косить летом, и
что сена не хватает и к концу зимы скот тощает от недостатка корма.
Все эти страдания, переживаемые рыбой в период любви, называются «кочеванием до смерти», потому
что неизбежно ведут к смерти, и
ни одна из рыб не возвращается в океан, а все погибают в реках.
Как-то, освящая иконостас в анивской церкви, он так выразился по поводу этой бедности: «У нас нет
ни одного колокола, нет богослужебных книг, но для нас важно то,
что есть господь на месте сем».
[В своем рапорте от 27 февраля 1890 г. начальник Александровского округа, во исполнение предписания начальника острова о подыскании благонадежных лиц свободного состояния или поселенцев для замены ими ссыльнокаторжных, несущих в настоящее время обязанности учителей в сельских школах, доносит,
что во вверенном ему округе не имеется
ни среди людей свободного состояния,
ни среди поселенцев никого, кто удовлетворял бы учительскому назначению.
Не попался
ни в
чем, но ленив.
«Может быть, — пишет врач Синцовский, — для ссыльнокаторжных такая стеснительная обстановка допускается как мера наказания, но караул солдат тут
ни при
чем, и за
что он должен испытывать подобное наказание — неизвестно».
Администрация же нисколько не заботится о том, чтобы поднять их престиж, находя, вероятно,
что заботы об этом не привели бы
ни к
чему.
Я не получил
ни одной телеграммы, которая не была бы искажена самым варварским образом, и когда однажды по какому-то случаю в мою телеграмму вошел кусок чьей-то чужой и я, чтобы восстановить смысл обеих телеграмм, попросил исправить ошибку, то мне сказали,
что это можно сделать не иначе, как только за мой счет.
Всякое мерзкое дело рано или поздно всплывает наружу, становится гласным, доказательством
чему служит мрачное онорское дело, которое, как
ни старались скрыть его, возбудило много толков и попало в газеты благодаря самой же сахалинской интеллигенции.
Наказание розгами от слишком частого употребления в высшей степени опошлилось на Сахалине, так
что уже не вызывает во многих
ни отвращения,
ни страха, и говорят,
что между арестантами уже немало таких, которые во время экзекуции не чувствуют даже боли.