Неточные совпадения
Он прошел вдоль восточного берега и, обогнув северные мысы Сахалина, вступил в самый пролив, держась направления
с севера на юг, и, казалось, был уже совсем близок к разрешению загадки, но постепенное уменьшение глубины до 3 1/2 сажен, удельный вес
воды, а главное, предвзятая мысль заставили и его признать существование перешейка, которого он не видел.
А только, ваше высокоблагородие, разговаривать мне
с тобой некогда, надо по
воду идти.
Когда арестантам давали в вагонах вместо
воды квас, то это называлось «нянчиться
с убийцами и поджигателями» и т. п.
Ему даны были нарта собак, дней на 35 сухарей, чаю да сахару, маленький ручной компас и вместе
с крестом Невельского ободрение, что «если есть сухарь, чтоб утолить голод, и кружка
воды напиться, то
с божией помощью дело делать еще возможно».
С намокшего затылка течет за ворот
вода, в сапогах холодно и сыро.
Меня подвели к столу, и я тоже должен был пить водку, то есть спирт, наполовину разведенный
водой, и очень плохой коньяк, и есть жесткое мясо, которое жарил и подавал к столу ссыльнокаторжный Хоменко, хохол
с черными усами.
Приречные долины, покрытые лиственным лесом — ильмом, бояркой, бузиной и проч., где почва глубока и плодородна, представляют редкие оазисы среди тундр, заболочин, гор, покрытых горелым лесом, и низменностей
с хвойными лесами и
с дурно пропускающею
воду подпочвой.
Хлеб был в самом деле ужасный. При взломе он отсвечивал на солнце мельчайшими капельками
воды, прилипал к пальцам и имел вид грязной, осклизлой массы, которую неприятно было держать в руках. Мне было поднесено несколько порций, и весь хлеб был одинаково недопечен, из дурно смолотой муки и, очевидно,
с невероятным припеком. Пекли его в Ново-Михайловке под наблюдением старшего надзирателя Давыдова.
Почти всё время поп Семен проводил в пустыне, передвигаясь от одной группы к другой на собаках и оленях, а летом по морю на парусной лодке или пешком, через тайгу; он замерзал, заносило его снегом, захватывали по дороге болезни, донимали комары и медведи, опрокидывались на быстрых реках лодки и приходилось купаться в холодной
воде; но всё это переносил он
с необыкновенною легкостью, пустыню называл любезной и не жаловался, что ему тяжело живется.
В свежевырытой могиле на четверть
вода. Каторжные, запыхавшись,
с потными лицами, громко разговаривая о чем-то, что не имело никакого отношения к похоронам, наконец, принесли гроб и поставили его у края могилы. Гроб дощатый, наскоро сбитый, некрашеный.
Быстро опущенный гроб хлюпнул в
воду. Комья глины стучат по крыше, гроб дрожит,
вода брызжет, а каторжные, работая лопатами, продолжают говорить про что-то свое, и Келбокиани,
с недоумением глядя на нас и разводя руками, жалуется...
[Мешки
с мукой каторжные бросают в
воду и достают их потом со дна, вероятно, ночью.
[29 июня 1886 г.,
с военного судна «Тунгус», не доходя 20 миль до Дуэ, заметили на поверхности моря черную точку; когда подошли поближе, то увидели следующее: на четырех связанных бревнах, сидя на возвышениях из древесной коры, плыли куда-то два человека, около них на плоту были ведро
с пресною
водой, полтора каравая хлеба, топор, около пуда муки, немножко рису, две стеариновые свечи, кусок мыла и два кирпича чаю.
Он не думал уже о том, как этот ливень испортит гипподром, но теперь радовался тому, что, благодаря этому дождю, наверное застанет ее дома и одну, так как он знал, что Алексей Александрович, недавно вернувшийся
с вод, не переезжал из Петербурга.
В суровом молчании, как жрецы, двигались повара; их белые колпаки на фоне почерневших стен придавали работе характер торжественного служения; веселые, толстые судомойки у бочек
с водой мыли посуду, звеня фарфором и серебром; мальчики, сгибаясь под тяжестью, вносили корзины, полные рыб, устриц, раков и фруктов.
Неточные совпадения
Хлестаков. Я
с тобою, дурак, не хочу рассуждать. (Наливает суп и ест.)Что это за суп? Ты просто
воды налил в чашку: никакого вкусу нет, только воняет. Я не хочу этого супу, дай мне другого.
Глеб — он жаден был — соблазняется: // Завещание сожигается! // На десятки лет, до недавних дней // Восемь тысяч душ закрепил злодей, //
С родом,
с племенем; что народу-то! // Что народу-то!
с камнем в воду-то! // Все прощает Бог, а Иудин грех // Не прощается. // Ой мужик! мужик! ты грешнее всех, // И за то тебе вечно маяться!
Догнал коня — за холку хвать! // Вскочил и на луг выехал // Детина: тело белое, // А шея как смола; //
Вода ручьями катится //
С коня и
с седока.
Ой ласточка! ой глупая! // Не вей гнезда под берегом, // Под берегом крутым! // Что день — то прибавляется //
Вода в реке: зальет она // Детенышей твоих. // Ой бедная молодушка! // Сноха в дому последняя, // Последняя раба! // Стерпи грозу великую, // Прими побои лишние, // А
с глазу неразумного // Младенца не спускай!..
— Не то еще услышите, // Как до утра пробудете: // Отсюда версты три // Есть дьякон… тоже
с голосом… // Так вот они затеяли // По-своему здороваться // На утренней заре. // На башню как подымется // Да рявкнет наш: «Здо-ро-во ли // Жи-вешь, о-тец И-пат?» // Так стекла затрещат! // А тот ему, оттуда-то: // — Здо-ро-во, наш со-ло-ву-шко! // Жду вод-ку пить! — «И-ду!..» // «Иду»-то это в воздухе // Час целый откликается… // Такие жеребцы!..