Неточные совпадения
Однажды, выйдя на рассвете прогуляться на бак, я увидел, как солдаты, женщины, дети, два китайца и арестанты в кандалах крепко
спали, прижавшись друг к другу; их покрывала роса, и
было прохладно.
Мужики
спали в тени или
пили чай; у ворот и под окнами бабы искали друг у друга в головах.
Вечером с работ возвращается муж-каторжный; он хочет
есть и
спать, а жена начинает плакать и причитывать: «Погубил ты нас, проклятый!
Стало
быть, если, как говорят, представителей общества, живущих в Петербурге, только пять, то охранение доходов каждого из них обходится ежегодно казне в 30 тысяч, не говоря уже о том, что из-за этих доходов приходится, вопреки задачам сельскохозяйственной колонии и точно в насмешку над гигиеной, держать более 700 каторжных, их семьи, солдат и служащих в таких ужасных ямах, как Воеводская и Дуйская
пади, и не говоря уже о том, что, отдавая каторжных в услужение частному обществу за деньги, администрация исправительные цели наказания приносит в жертву промышленным соображениям, то
есть повторяет старую ошибку, которую сама же осудила.
Когда здешние богатейшие рыбные ловли
попадут в руки капиталистов, то, по всей вероятности,
будут сделаны солидные попытки к очистке и углублению фарватера реки;
быть может, даже по берегу до устья пройдет железная дорога, и, нет сомнения, река с лихвою окупит все затраты.
— Чего? Ну, выиграет — и
поест, а не выиграет — и так
спать ляжет, не
евши.
Когда Микрюков отправился в свою половину, где
спали его жена и дети, я вышел на улицу.
Была очень тихая, звездная ночь. Стучал сторож, где-то вблизи журчал ручей. Я долго стоял и смотрел то на небо, то на избы, и мне казалось каким-то чудом, что я нахожусь за десять тысяч верст от дому, где-то в Палеве, в этом конце света, где не помнят дней недели, да и едва ли нужно помнить, так как здесь решительно всё равно — среда сегодня или четверг…
Достаточно
было самого пустого повода, чтобы она закатилась самым искренним, жизнерадостным смехом до
упада, до слез; начнет рассказывать что-нибудь, картавя, и вдруг хохот, веселость бьет фонтаном, а глядя на даму, начинаю смеяться и я, за мною о. Ираклий, потом японец.
Надо видеть, как тесно жмутся усадьбы одна к другой и как живописно лепятся они по склонам и на дне оврага, образующего
падь, чтобы понять, что тот, кто выбирал место для поста, вовсе не имел в виду, что тут, кроме солдат,
будут еще жить сельские хозяева.
Костин, поселенец, спасается в землянке: сам не выходит наружу и никого к себе не пускает, и всё молится. Поселенца Горбунова зовут все «рабом божиим», потому что на воле он
был странником; по профессии он маляр, но служит пастухом в Третьей
Пади,
быть может, из любви к одиночеству и созерцанию.
Вот крутой берег прерывается длинною и глубокою долиной. Тут течет речка Унтанай, или Унта, и возле
была когда-то казенная Унтовская ферма, которую каторжные называли Дранкой, — понятно, почему. В настоящее время здесь тюремные огороды и стоят только три поселенческие избы. Это — Первая
Падь.
Рядом с
падью, в которой находится Корсаковский пост,
есть еще
падь, сохранившая свое название с того времени, когда здесь
было японское селение Кусун-Котан.
В старосты
попадают обыкновенно люди степенные, смышленые и грамотные; должность их еще не определилась вполне, но они стараются походить на русских старост; решают разные мелкие дела, назначают подводы по наряду, вступаются за своих, когда нужно, и проч., а у рыковского старосты
есть даже своя печать.
О каких-либо работах не могло
быть и речи, так как «только провинившиеся или не заслужившие мужской благосклонности»
попадали на работу в кухне, остальные же служили «потребностям» и
пили мертвую, и в конце концов женщины, по словам Власова,
были развращаемы до такой степени, что в состоянии какого-то ошеломления «продавали своих детей за штоф спирта».
Наконец, пятые идут потому, что всё еще продолжают находиться под сильным нравственным влиянием мужей; такие,
быть может, сами принимали участие в преступлении или пользовались плодами его и не
попали под суд только случайно, по недостатку улик.
Во Владимировке одна женщина свободного состояния подозревается в убийстве мужа; если ее осудят в каторжные работы, то она начнет получать паек, — значит,
попадет в лучшее положение, чем
была до суда.]
Из метрических книг пока видно лишь, что за последние десять лет наибольшее число браков
было совершено в январе; на этот месяц
падает почти треть всех браков.
Местные же агрономы
были малосведущи в своей специальности и ничего не делали, или же отчеты их отличались заведомою тенденциозностью, или же,
попадая в колонию прямо со школьной скамьи, они на первых порах ограничивались одною лишь теоретическою и формальною стороной дела и для своих отчетов пользовались всё теми же сведениями, которые собирали для канцелярий нижние чины.
Те изящные и дорогие поделки из дерева, которые
были на тюремной выставке, показывают только, что на каторгу
попадают иногда очень хорошие столяры; но они не имеют никакого отношения к тюрьме, так как не тюрьма находит им сбыт и не тюрьма обучает каторжных мастерствам; до последнего времени она пользовалась трудом уже готовых мастеров.
Смотритель Селиванов, о котором я упоминал уже,
пал жертвой припека, так как
был убит хлебопеком-каторжным, которого распекал за то, что у того выходило мало припеку.
Но к подобной убоине арестанты часто относятся как к
падали и отказываются
есть ее.
Но солдат поставлен в лучшие санитарные условия, у него
есть постель и место, где можно в дурную погоду обсушиться, каторжный же поневоле должен гноить свое платье и обувь, так как, за неимением постели,
спит на армяке и на всяких обносках, гниющих и своими испарениями портящих воздух, а обсушиться ему негде; зачастую он и
спит в мокрой одежде, так что, пока каторжного не поставят в более человеческие условия, вопрос, насколько одежда и обувь удовлетворяют в количественном отношении,
будет открытым.
В прежнее время на каторге служили по преимуществу люди нечистоплотные, небрезгливые, тяжелые, которым
было всё равно, где ни служить, лишь бы
есть,
пить,
спать да играть в карты; порядочные же люди шли сюда по нужде и потом бросали службу при первой возможности, или спивались, сходили с ума, убивали себя, или же мало-помалу обстановка затягивала их в свою грязь, подобно спруту-осьминогу, и они тоже начинали красть, жестоко сечь…
Подозрение
пало на З., у которого панталоны
были опачканы в свиной кал.
Всю ночь накануне казни чиновники и офицеры не
спали, ходили друг к другу,
пили чай.
На этом показателе смертности можно
было бы построить великолепную иллюзию и признать наш Сахалин самым здоровым местом в свете; но приходится считаться с следующим соображением: при обыкновенных условиях на детские возрасты
падает больше половины всех умерших и на старческий возраст несколько менее четверти, на Сахалине же детей очень немного, а стариков почти нет, так что коэффициент в 12,5 %, в сущности, касается только рабочих возрастов; к тому же он показан ниже действительного, так как при вычислении его в отчете бралось население в 15 000, то
есть по крайней мере в полтора раза больше, чем оно
было на самом деле.