Неточные совпадения
Однажды, выйдя на рассвете прогуляться на бак, я увидел,
как солдаты, женщины,
дети, два китайца и арестанты в кандалах крепко спали, прижавшись друг к другу; их покрывала роса, и было прохладно.
Тут,
как и в России в подобных случаях, сказалась досадная мужицкая темнота: просили не школ, не правосудия, не заработков, а разных пустяков: кто казенного довольствия, кто усыновления
ребенка, — одним словом, подавали прошения, которые могли быть удовлетворены и местным начальством.
Слова «женат, вдов, холост» на Сахалине еще не определяют семейного положения; здесь очень часто женатые бывают обречены на одинокую безбрачную жизнь, так
как супруги их живут на родине и не дают им развода, а холостые и вдовые живут семейно и имеют по полдюжине
детей; поэтому ведущих холостую жизнь не формально, а на самом деле, хотя бы они значились женатыми, я считал не лишним отмечать словом «одинок».
Свободные пары составляют хозяйства на тех же основаниях,
как и законные; они рождают для колонии
детей, а потому нет причин при регистрации создавать для них особые правила.
Где есть женщины и
дети, там,
как бы ни было, похоже на хозяйство и на крестьянство, но всё же и там чувствуется отсутствие чего-то важного; нет деда и бабки, нет старых образов и дедовской мебели, стало быть, хозяйству недостает прошлого, традиций.
Из 22 семей, живущих здесь, только 4 незаконные. И по возрастному составу населения Слободка приближается к нормальной деревне; рабочий возраст не преобладает так резко,
как в других селениях; тут есть и
дети, и юноши, и старики старше 65 и даже 75 лет.
Допустим, что хозяева со своими женами и
детьми,
как ирландцы, питаются одним картофелем и что им хватает его на круглый год; но что едят те 241 поселенцев и 358 каторжных обоего пола, которые проживают в избах в качестве сожителей, сожительниц, жильцов и работников?
На мой вопрос, женат ли он, молодой человек отвечает, что за ним на Сахалин прибыла добровольно его жена с дочерью, но что вот уже два месяца,
как она уехала с
ребенком в Николаевск и не возвращается, хотя он послал ей уже несколько телеграмм.
Жителей 90, причем мужчины относятся к женщинам,
как 2 к 1; законных семей — 3, а свободных — 20, и
детей до пятилетнего возраста только 9.
Уже все позаснули,
дети переплакали и тоже угомонились давно, а баба всё не спит, думает и слушает,
как ревет море; теперь уж ее мучает тоска: жалко мужа, обидно на себя, что не удержалась и попрекнула его.
По этим варварским помещениям и их обстановке, где девушки 15 и 16 лет вынуждены спать рядом с каторжниками, читатель может судить,
каким неуважением и презрением окружены здесь женщины и
дети, добровольно последовавшие на каторгу за своими мужьями и отцами,
как здесь мало дорожат ими и
как мало думают о сельскохозяйственной колонии.
На берегу нас встретили гиляки, их жены,
дети и куцые собаки, но уж того удивления,
какое возбудил здесь когда-то своим прибытием покойный Поляков, мы не наблюдали.
Когда усковцы со своими семьями собрались около надзирательской, где мы пили чай, и когда женщины и
дети,
как более любопытные, вышли вперед, то толпа стала походить на цыганский табор.
Когда Микрюков отправился в свою половину, где спали его жена и
дети, я вышел на улицу. Была очень тихая, звездная ночь. Стучал сторож, где-то вблизи журчал ручей. Я долго стоял и смотрел то на небо, то на избы, и мне казалось каким-то чудом, что я нахожусь за десять тысяч верст от дому, где-то в Палеве, в этом конце света, где не помнят дней недели, да и едва ли нужно помнить, так
как здесь решительно всё равно — среда сегодня или четверг…
Майор Н. В. Буссе, господин нервный и неуживчивый, пишет, что «обращение Невельского с подчиненными и дух бумаг его не довольно серьезны», а про Рудановского, что он «тяжел,
как подчиненный, и несносный товарищ», и что Рудановский «делал бестолковые замечания», а про Бошняка, что он «мечтатель и
дитя».
Потом, когда турок уехал, девушка полюбила Пищикова за его доброту; Пищиков женился на ней и имел от нее уже четырех
детей,
как вдруг под сердцем завозилось тяжелое, ревнивое чувство…
Так
как грудным
детям приходится с молока переходить прямо на рыбу и китовый жир, то их отнимают от груди поздно.
Римский-Корсаков видел,
как аинку сосал
ребенок лет трех, который отлично уже двигался сам и даже имел на ременном поясе ножик,
как большой.
О каких-либо работах не могло быть и речи, так
как «только провинившиеся или не заслужившие мужской благосклонности» попадали на работу в кухне, остальные же служили «потребностям» и пили мертвую, и в конце концов женщины, по словам Власова, были развращаемы до такой степени, что в состоянии какого-то ошеломления «продавали своих
детей за штоф спирта».
«Устава о ссыльных», мужья-евреи не могут следовать в ссылку за своими осужденными женами, и последним предоставляется брать с собой лишь грудных
детей, и то не иначе,
как с согласия мужей.]
Едва она поговорила с теми женщинами, которые прибыли раньше ее, и поглядела на их житье-бытье,
как у нее уже является уверенность, что она и
дети ее погибли.
В Забайкалье мне случилось видеть,
как в реке купались вместе мужчины, женщины и
дети; конвойные, ставши возле полукругом, не позволяли выходить за границы этого полукруга никому, даже ребятам.
То, что свободные женщины и их
дети содержатся в общих камерах,
как в тюрьме, при отвратительной обстановке, вместе с тюремными картежниками, с их любовницами и с их свиньями, содержатся в Дуэ, то есть в самом жутком и безнадежном месте острова, достаточно рисует колонизационную и сельскохозяйственную политику здешних властей.]
Плодовитость сахалинских женщин и невысокая детская смертность,
как увидит ниже читатель, скоро поднимут процент
детей еще выше, быть может, даже до русской нормы.
Из них только 27 человек настоящие
дети колонии, так
как родились на Сахалине или на пути следования в ссылку, остальные же все — пришлый элемент.
Средний возраст брачущихся здесь совершенно праздная цифра: заключать по ней о преобладании поздних или ранних браков и делать отсюда какие-либо выводы невозможно, так
как семейная жизнь у большинства ссыльных начинается задолго до совершения церковного обряда, и венчаются обыкновенно пары; уже имеющие
детей.
Первых меньше почти в три раза; в большинстве они прибыли на остров уже в тех возрастах, когда
дети сознают: они помнят и любят родину; вторые же, сахалинские уроженцы, никогда не видели ничего лучше Сахалина и должны тяготеть к нему,
как к своей настоящей родине.
Если
ребенок плачет или шалит, то ему кричат со злобой: «Замолчи, чтоб ты издох!» Но все-таки, что бы ни говорили и
как бы ни причитывали, самые полезные, самые нужные и самые приятные люди на Сахалине — это
дети, и сами ссыльные хорошо понимают это и дорого ценят их.
Несмотря на свою непорочность, они больше всего на свете любят порочную мать и разбойника отца, и если ссыльного, отвыкшего в тюрьме от ласки, трогает ласковость собаки, то
какую цену должна иметь для него любовь
ребенка!
Мне однажды пришлось записывать двух женщин свободного состояния, прибывших добровольно за мужьями и живших на одной квартире; одна из них, бездетная, пока я был в избе, всё время роптала на судьбу, смеялась над собой, обзывала себя дурой и окаянной за то, что пошла на Сахалин, судорожно сжимала кулаки, и всё это в присутствии мужа, который находился тут же и виновато смотрел на меня, а другая,
как здесь часто говорят, детная, имеющая несколько душ
детей, молчала, и я подумал, что положение первой, бездетной, должно быть ужасно.
Под
какими влияниями воспитываются сахалинские
дети и
какие впечатления определяют их душевную деятельность, читателю понятно из всего вышеописанного.
Как помочь сахалинским
детям?
О таких случаях,
как доктор, кладущий в околодок сапожника под видом больного, чтобы тот шил для его сына сапоги, или чиновник, записывающий к себе в прислуги модистку, которая шьет даром на его жену и
детей, — о таких случаях говорят здесь
как о печальных исключениях.]
8 сентября, в праздник, я после обедни выходил из церкви с одним молодым чиновником, и
как раз в это время несли на носилках покойника; несли четверо каторжных, оборванные, с грубыми испитыми лицами, похожие на наших городских нищих; следом шли двое таких же, запасных, женщина с двумя
детьми и черный грузин Келбокиани, одетый в вольное платье (он служит писарем и зовут его князем), и все, по-видимому, спешили, боясь не застать в церкви священника.
На этом показателе смертности можно было бы построить великолепную иллюзию и признать наш Сахалин самым здоровым местом в свете; но приходится считаться с следующим соображением: при обыкновенных условиях на детские возрасты падает больше половины всех умерших и на старческий возраст несколько менее четверти, на Сахалине же
детей очень немного, а стариков почти нет, так что коэффициент в 12,5 %, в сущности, касается только рабочих возрастов; к тому же он показан ниже действительного, так
как при вычислении его в отчете бралось население в 15 000, то есть по крайней мере в полтора раза больше, чем оно было на самом деле.