Неточные совпадения
Говорят, будто она названа так каторжными
в честь пейсов еврея, который торговал здесь, когда еще на месте Слободки
была тайга; по другой же версии, жила тут и торговала поселка Пейсикова.
Исследуя почву, флору и фауну Сахалина, он исходил пешком нынешние Александровский и Тымовский округа, западное побережье, всю южную часть острова; тогда на острове совсем не
было дорог, лишь кое-где попадались жалкие тропинки, исчезавшие
в тайге и болотах, и всякое передвижение, конное или пешее,
было истинным мучением.
Но двигался он, вероятно, очень медленно, потому что 16 семейств не стали дожидаться окончания просеки и отправились
в Такойскую долину прямо через
тайгу на вьючных волах и телегах; на пути выпал глубокий снег, и они должны
были часть телег бросить, а часть положить на полозья.
Я приехал на Сахалин
в июле, когда
в тайге была уже гробовая тишина; остров казался безжизненным, и приходилось верить наблюдателям на слово, что тут водятся камчатский соловей, синица, дрозд и чиж.
Было жарко, а
в тайге душно.
Случается, некоторые съедают трех — и четырехдневную дачу
в один день, а затем
едят только хлеб или голодают, причем, по словам заведующего медицинскою частью, работая на берегу моря и рек, не брезгают выброшенными ракушками и рыбой, а
тайга дает различные корни, подчас ядовитые.
Конечно,
в путешествиях по
тайге, да еще зимою, о каких-либо удобствах нельзя
было и думать.
«Мне, — пишет горный инженер Лопатин, — имевшему
в виду ходить
в глуби сахалинской
тайги, нечего
было и думать о езде верхом и перевозке тяжестей вьючными.
Солдаты, гоняясь
в тайге за беглыми, до такой степени истрепывали свою одежду и обувь, что однажды
в Южном Сахалине сами
были приняты за беглых, и по ним стреляли.
Очевидно, благоприятствующими моментами для совершения побегов служат теплая погода, работа вне тюрьмы, ход периодической рыбы, созревание
в тайге ягод, а у поселенцев картофеля, затем море, покрытое льдом, когда Сахалин перестает
быть островом.
Если сегодня не удалось уйти из тюрьмы через открытые ворота, то завтра можно
будет бежать из
тайги, когда выйдут на работу 20–30 человек под надзором одного солдата; кто не бежал из
тайги, тот подождет месяц-другой, когда отдадут к какому-нибудь чиновнику
в прислуги или к поселенцу
в работники.
Между тем с Гусевым стало твориться что-то неладное. То он впадал в апатию и подолгу молчал, то вдруг начинал бредить с открытыми глазами. Дважды Гусев уходил, казаки догоняли его и силой приводили назад. Цынги я не боялся, потому что мы ели стебли подбела и черемуху, тифозных бактерий тоже не
было в тайге, но от истощения люди могли обессилеть и свалиться с ног. Я заметил, что привалы делались все чаще и чаще. Казаки не садились, а просто падали на землю и лежали подолгу, закрыв лицо руками.
Неточные совпадения
— Оттого и разные веры, что людям верят, а себе не верят. И я людям верил и блудил, как
в тайге; так заплутался, что не чаял выбраться. И староверы, и нововеры, и субботники, и хлысты, и поповцы, и беспоповцы, и австрияки, и молокане, и скопцы. Всякая вера себя одна восхваляет. Вот все и расползлись, как кутята [Кутята — щенки.] слепые. Вер много, а дух один. И
в тебе, и во мне, и
в нем. Значит, верь всяк своему духу, и вот
будут все соединены.
Будь всяк сам себе, и все
будут заедино.
Нехлюдов видел, что людоедство начинается не
в тайге, а
в министерствах, комитетах и департаментах и заключается только
в тайге; что его зятю, например, да и всем тем судейским и чиновникам, начиная от пристава до министра, не
было никакого дела до справедливости или блага народа, о которых они говорили, а что всем нужны
были только те рубли, которые им платили за то, чтобы они делали всё то, из чего выходит это развращение и страдание.
Когда
в первой четверти настоящего столетия
были открыты прииски
в Восточной Сибири,
в глубине енисейской
тайги, Павел Гуляев
был в числе первых рабочих на золотых приисках.
В поисках за золотом, на разведках по
тайге и непроходимой глуши Шелехов
был незаменимым человеком.
Любимым местом Дерсу
был уголок около печки. Он садился на дрова и подолгу смотрел на огонь.
В комнате для него все
было чуждо, и только горящие дрова напоминали
тайгу. Когда дрова горели плохо, он сердился на печь и говорил: