Неточные совпадения
В нем нет ни одной каменной постройки, а всё сделано из дерева, главным образом из лиственницы: и церковь, и
дома, и тротуары.
И
в самом деле неинтересно глядеть:
в окно видны грядки с капустною рассадой, около них безобразные канавы, вдали маячит тощая, засыхающая лиственница. Охая и держась за бока, вошел хозяин и стал мне жаловаться на неурожаи, холодный климат, нехорошую, землю. Он благополучно отбыл каторгу и поселение, имел теперь два
дома, лошадей и коров, держал много работников и сам ничего не делал, был женат на молоденькой, а главное, давно уже имел право переселиться на материк — и все-таки жаловался.
Доктор пригласил меня переехать к нему, и
в тот же день вечером я поселился на главной улице поста,
в одном из
домов, ближайших к присутственным местам.
Движение на улицах здесь гораздо значительнее, чем
в наших уездных городах, и это легко объяснить приготовлениями к встрече начальника края, главным же образом — преобладанием
в здешнем населении рабочего возраста, который большую часть дня проводит вне
дома.
Или придешь к знакомому и, не заставши
дома, сядешь писать ему записку, а сзади
в это время стоит и ждет его слуга — каторжный с ножом, которым он только что чистил
в кухне картофель.
В обоих северных округах на одном участке сидят по два и даже по три владельца, и так — больше, чем
в половине хозяйств; поселенец садится на участок, строит
дом и обзаводится хозяйством, а через два-три года ему сажают совладельца или же один участок дают сразу двум поселенцам.
Если я заставал
дома одну только сожительницу, то обыкновенно она лежала
в постели, отвечала на мои вопросы, зевая и потягиваясь, и, когда я уходил, опять ложилась.
Каторжные
в течение трех лет корчевали, строили
дома, осушали болота, проводили дороги и занимались хлебопашеством, но по отбытии срока не пожелали остаться здесь и обратились к генерал-губернатору с просьбой о переводе их на материк, так как хлебопашество не давало ничего, а заработков не было.
В 1879 г. д-р Августинович застал уже
в Слободке 28
домов.
Дома здесь крытые тесом, просторные, иногда
в несколько комнат, хорошие надворные постройки, при усадьбах огороды.
Иеромонах Ираклий, проживавший до 1886 г.
в Александровском посту, рассказывал, что вначале тут было только три
дома и
в небольшой казарме, где теперь живут музыканты, помещалась тюрьма.
Главную суть поста составляет его официальная часть: церковь,
дом начальника острова, его канцелярия, почтово-телеграфная контора, полицейское управление с типографией,
дом начальника округа, лавка колонизационного фонда, военные казармы, тюремная больница, военный лазарет, строящаяся мечеть с минаретом, казенные
дома,
в которых квартируют чиновники, и ссыльнокаторжная тюрьма с ее многочисленными складами и мастерскими.
Население здесь перебивается кое-как, но оно тем не менее все-таки каждый день пьет чай, курит турецкий табак, ходит
в вольном платье, платит за квартиры; оно покупает
дома у крестьян, отъезжающих на материк, и строит новые.
Майдан — это игорный
дом, маленькое Монте-Карло, развивающее
в арестанте заразительную страсть к штоссу и другим азартным играм.
Потом пустили его к себе ночевать
в свой
дом.
В Корсаковке есть
дом, который своими размерами, красною крышей и уютным садом напоминает помещичью усадьбу средней руки.
Хозяин этого
дома, заведующий медицинскою частью, д-р П. И. Супруненко, уехал весною, чтоб экспонировать на тюремной выставке и потом навсегда остаться
в России, и
в опустевших комнатах я застал только остатки роскошной зоологической коллекции, собранной доктором.
Веселее и приветливее всех смотрит казенный
дом, где живет надзиратель Убьенных, маленький, тщедушный солдатик, с выражением, которое вполне подходит к его фамилии; на лице у него
в самом деле что-то убиенное, горько-недоумевающее.
Тесно, яблоку упасть негде, но
в этой тесноте и вони дуйский палач Толстых все-таки нашел местечко и строит себе
дом.
Общество всегда возмущалось тюремными порядками и
в то же время всякий шаг к улучшению быта арестантов встречало протестом, вроде, например, такого замечания: «Нехорошо, если мужик
в тюрьме или на каторге будет жить лучше, чем
дома».
Хозяев и домочадцев я заставал
дома; все ничего не делали, хотя никакого праздника не было, и, казалось бы,
в горячую августовскую пору все, от мала до велика, могли бы найти себе работу
в поле или на Тыми, где уже шла периодическая рыба.
Только 6
домов покрыты тесом, остальные же корьем, и так же, как
в Верхнем Армудане, кое-где окна не вставлены вовсе или наглухо забиты.
Жена его сидит около
дома в палисаднике, величественная, как маркиза, и наблюдает за порядком.
Ей видно, как перед самым
домом из открытого парника глядят уже созревшие арбузы и около них почтительно, с выражением рабского усердия, ходит каторжный садовник Каратаев; ей видно, как с реки, где арестанты ловят рыбу, несут здоровую, отборную кету, так называемую «серебрянку», которая идет не
в тюрьму, а на балычки для начальства.
Оно не похоже на Александровский пост; то городок, маленький Вавилон, имеющий уже
в себе игорные
дома и даже семейные бани, содержимые жидом, это же настоящая серая русская деревня без каких-либо претензий на культурность.
В казенном
доме живет отставной квартирмейстер Карп Ерофеич Микрюков, старейший из сахалинских надзирателей.
Когда Микрюков отправился
в свою половину, где спали его жена и дети, я вышел на улицу. Была очень тихая, звездная ночь. Стучал сторож, где-то вблизи журчал ручей. Я долго стоял и смотрел то на небо, то на избы, и мне казалось каким-то чудом, что я нахожусь за десять тысяч верст от
дому, где-то
в Палеве,
в этом конце света, где не помнят дней недели, да и едва ли нужно помнить, так как здесь решительно всё равно — среда сегодня или четверг…
Когда-то Мало-Тымово было главным селением и центром местности, составляющей нынешний Тымовский округ, теперь же оно стоит
в стороне и похоже на заштатный городок,
в котором замерло всё живое; о прежнем величии говорят здесь только небольшая тюрьма да
дом, где живет тюремный смотритель.
Бошняк пишет, между прочим,
в своих записках, что, разузнавая постоянно, нет ли где-нибудь на острове поселившихся русских, он узнал от туземцев
в селении Танги следующее: лет 35 или 40 назад у восточного берега разбилось какое-то судно, экипаж спасся, выстроил себе
дом, а через несколько времени и судно; на этом судне неизвестные люди через Лаперузов пролив прошли
в Татарский и здесь опять потерпели крушение близ села Мгачи, и на этот раз спасся только один человек, который называл себя Кемцем.
Они присоединились к Кемцу и
в Мгачах выстроили себе
дом; они занимались охотой на пушных зверей, как промыслом, и ездили для торговли к маньчжурам и японцам.
Лежит он
в пади, которая и теперь носит японское название Хахка-Томари, и с моря видна только одна его главная улица, и кажется издали, что мостовая и два ряда
домов круто спускаются вниз по берегу; но это только
в перспективе, на самом же деле подъем не так крут.
Тут только присутственные места и квартиры чиновников, и нет ни одного
дома,
в котором жили бы ссыльные.
Дома большею частью новые и приятные на вид, и нет той тяжкой казенщины, как, наприм<ер>,
в Дуэ.
Вообще же
в Корсаковском посту, если говорить о всех его четырех улицах, старых построек больше, чем новых, и не редкость
дома, построенные 20–30 лет назад.
Он умер за несколько месяцев до моего приезда, и я видел только дом-особняк,
в котором он жил.
Это высокий, худощавый человек, благообразный, с большою бородой. Он служит писарем
в полицейском управлении и потому ходит
в вольном платье. Трудолюбив и очень вежлив, и, судя по выражению, весь ушел
в себя и замкнулся. Я был у него на квартире, но не застал его
дома. Занимает он
в избе небольшую комнату; у него аккуратная чистая постель, покрытая красным шерстяным одеялом, а около постели на стене
в рамочке портрет какой-то дамы, вероятно, жены.
На юге
в обиходе совсем не употребляется слово совладелец, или половинщик, так как здесь на каждый участок полагается только по одному хозяину, но так же, как и на севере, есть хозяева, которые лишь причислены к селению, но
домов не имеют. Как
в посту, так и
в селениях совсем нет евреев.
В избах на стенах встречаются японские картинки; приходилось также видеть японскую серебряную монету.
Дом Раевского пошел
в казну за долг и был продан Конькову за 15 рублей.
И
в самом деле,
в скором времени отравился борцом, и теперь казне опять приходится возиться с
домом.
Это был богатырского сложения человек, еще молодой и красивый, характера кроткого и сосредоточенного, — всё, бывало, молчит и о чем-то думает, — и с первого же времени хозяева стали доверять ему, и когда уезжали из
дому, то знали, что Вукол и денег не вытащит из комода, и спирта
в кладовой не выпьет.
В Чибисани же, говорят, до сих пор еще сохранились
в целости избы, часовня и даже
дом,
в котором помещалась школа.
Выйдя из
дому моего, муж и жена без церемонии перед моим окошком и
в виду часового отдали долг природе.
В пади на самом видном месте стоит белый
дом, на котором иногда развевается флаг — красный круг на белом фоне.
Вне
дома они ходят
в европейском платье, говорят по-русски очень хорошо; бывая
в консульстве, я нередко заставал их за русскими или французскими книжками; книг у них полон шкап.
Каторжным по переходе
в разряд исправляющихся закон разрешает жить вне тюрьмы, строить себе
дома, вступать
в брак и иметь деньги.
И без всяких статей и приказов, а по необходимости, потому что это полезно для колонии, вне тюрьмы,
в собственных
домах и на вольных квартирах, живут все без исключения ссыльнокаторжные женщины, многие испытуемые и даже бессрочные, если у них есть семьи или если они хорошие мастера, землемеры, каюры и т. п.
Новый поселенец, если у него есть деньги и протекция у начальства, остается
в Александровске или
в том селении, которое ему нравится, и покупает или строит тут
дом, если еще не обзавелся им, когда был на каторге; для такого сельское хозяйство и труд не обязательны.
Бездомовные хозяева, по данным, которые я беру из отчета инспектора сельского хозяйства,
в 1889 г.
в Тымовском округе составляли 50 % всего числа,
в Корсаковском — 42 %,
в Александровском же округе, где устройство хозяйств обставлено меньшими трудностями и поселенцы чаще покупают
дома, чем строят, только 20 %.
В прошедшем году осенью, во время объезда поселений Корсаковского округа, мне приходилось видеть
дома, ожидающие стекол, гвоздей и железа к задвижкам
в печах, ныне я тоже застал эти
дома в подобном ожидании» (приказ № 318, 1889 г.).
Но не редкость встретить
в приказах, что такой-то поселенец смещается с довольствия за нерадение, за леность, за то, что «он не приступил к постройке
дома», и т. п.