— Да, сделайте милость, — продолжал переводчик, — насчет
женщин тоже… Один американец взял нашу
женщину за руку; у нас так строго на этот счет, что муж, пожалуй, и
разведется с нею. От этого они и бегают от чужих.
В 1800-х годах, в те времена, когда не было еще ни железных, ни шоссейных дорог, ни газового, ни стеаринового света, ни пружинных низких диванов, ни мебели без лаку, ни разочарованных юношей со стеклышками, ни либеральных философов-женщин, ни милых дам-камелий, которых так много
развелось в наше время, — в те наивные времена, когда из Москвы, выезжая в Петербург в повозке или карете, брали
с собой целую кухню домашнего приготовления, ехали восемь суток по мягкой, пыльной или грязной дороге и верили в пожарские котлеты, в валдайские колокольчики и бублики, — когда в длинные осенние вечера нагорали сальные свечи, освещая семейные кружки из двадцати и тридцати человек, на балах в канделябры вставлялись восковые и спермацетовые свечи, когда мебель ставили симметрично, когда наши отцы были еще молоды не одним отсутствием морщин и седых волос, а стрелялись за
женщин и из другого угла комнаты бросались поднимать нечаянно и не нечаянно уроненные платочки, наши матери носили коротенькие талии и огромные рукава и решали семейные дела выниманием билетиков, когда прелестные дамы-камелии прятались от дневного света, — в наивные времена масонских лож, мартинистов, тугендбунда, во времена Милорадовичей, Давыдовых, Пушкиных, — в губернском городе К. был съезд помещиков, и кончались дворянские выборы.
Ей не по душе обман. И он не любит его, почему и не посягал на замужних
женщин, даже в таких случаях, когда все обошлось бы в наилучшем виде:
с женами подчиненных или мужей, что сами рады бы… Таких, по нынешним временам, везде много
развелось.
Я понимаю теперь вполне слова о том, что тот, кто
разводится с женою, т. е.
с женщиной,
с которой он сошелся сначала, для другой, заставляет ее распутничать и вносит сам против себя новое зло в мир.