Неточные совпадения
— Что вы умеете делать? — продолжал он. — Ничего вы
не умеете! Я инженер-с, я обеспеченный человек-с, но, прежде чем мне дали дорогу, я долго тер лямку, я ходил машинистом, два года
работал в Бельгии как простой смазчик. Посудите сами, любезнейший, какую работу я могу вам предложить?
— То-то, вижу, как вы стараетесь. Только жалованье умеете получать, — продолжал инженер, глядя на меня. — Все надеетесь на протекцию, как бы поскорее и полегче faire la carrière. [Сделать карьеру (франц.).] Ну, я
не посмотрю на протекцию. За меня никто
не хлопотал-с. Прежде чем мне дали дорогу, я ходил машинистом,
работал в Бельгии как простой смазчик-с. А ты, Пантелей, что здесь делаешь? — спросил он, повернувшись к Редьке. — Пьянствуешь с ними?
Это был превосходный мастер, случалось ему иногда
зарабатывать до десяти рублей в день, и если бы
не это желание — во что бы то ни стало быть главным и называться подрядчиком, то у него, вероятно, водились бы хорошие деньги.
Я жил теперь среди людей, для которых труд был обязателен и неизбежен и которые
работали, как ломовые лошади, часто
не сознавая нравственного значения труда и даже никогда
не употребляя в разговоре самого слова «труд»; около них и я тоже чувствовал себя ломовиком, все более проникаясь обязательностью и неизбежностью того, что я делал, и это облегчало мне жизнь, избавляя от всяких сомнений.
Окраска крыш, особенно с нашею олифой и краской, считалась очень выгодным делом, и потому этою грубой, скучной работой
не брезговали даже такие хорошие мастера, как Редька. В коротких брючках, с тощими лиловыми ногами, он ходил по крыше, похожий на аиста, и я слышал, как,
работая кистью, он тяжело вздыхал и говорил...
— Образованные и богатые должны
работать, как все, — продолжала она, — а если комфорт, то одинаково для всех. Никаких привилегий
не должно быть. Ну, бог с нею, с философией. Расскажите мне что-нибудь веселенькое. Расскажите мне про маляров. Какие они? Смешные?
Тишина, наивная работа живописцев и позолотчиков, рассудительность Редьки и то, что я наружно ничем
не отличался от других мастеровых и
работал, как они, в одной жилетке и в опорках, и что мне говорили ты — это было ново для нее и трогало ее.
В первый год я буду приглядываться к делу и привыкать, а на другой год уже сама стану
работать по-настоящему,
не щадя, как говорится, живота.
Для этой женщины со здоровым, положительным умом беспорядочная обстановка с мелкими заботами и дрязгами, в которой мы теперь жили, была мучительна; я это видел и сам
не мог спать по ночам, голова моя
работала, и слезы подступали к горлу. Я метался,
не зная, что делать.
Во время сенокоса у меня с непривычки болело все тело; сидя вечером на террасе со своими и разговаривая, я вдруг засыпал, и надо мною громко смеялись. Меня будили и усаживали за стол ужинать, меня одолевала дремота, и я, как в забытьи, видел огни, лица, тарелки, слышал голоса и
не понимал их. А вставши рано утром, тотчас же брался за косу или уходил на постройку и
работал весь день.
В последнее время она часто уезжала в город и там ночевала. В ее отсутствие я
не мог
работать, руки у меня опускались и слабели; наш большой двор казался скучным, отвратительным пустырем, сад шумел сердито, и без нее дом, деревья, лошади для меня уже
не были «наши».
Со мною вежливы, говорят мне вы, и в домах, где я
работаю, меня угощают чаем и присылают спросить,
не хочу ли я обедать.
— Ну, что уж… Вот, Варюша-то… Я ее как дочь люблю, монахини на бога
не работают, как я на нее, а она меня за худые простыни воровкой сочла. Кричит, ногами топала, там — у черной сотни, у быка этого. Каково мне? Простыни-то для раненых. Прислуга бастовала, а я — работала, милый! Думаешь — не стыдно было мне? Опять же и ты, — ты вот здесь, тут — смерти ходят, а она ушла, да-а!
Неточные совпадения
— Филипп на Благовещенье // Ушел, а на Казанскую // Я сына родила. // Как писаный был Демушка! // Краса взята у солнышка, // У снегу белизна, // У маку губы алые, // Бровь черная у соболя, // У соболя сибирского, // У сокола глаза! // Весь гнев с души красавец мой // Согнал улыбкой ангельской, // Как солнышко весеннее // Сгоняет снег с полей… //
Не стала я тревожиться, // Что ни велят —
работаю, // Как ни бранят — молчу.
В постель скорей торопишься?» // А деверь говорит: // «
Не много ты
работала!
С ребятами, с дево́чками // Сдружился, бродит по лесу… // Недаром он бродил! // «Коли платить
не можете, //
Работайте!» — А в чем твоя // Работа? — «Окопать // Канавками желательно // Болото…» Окопали мы… // «Теперь рубите лес…» // — Ну, хорошо! — Рубили мы, // А немчура показывал, // Где надобно рубить. // Глядим: выходит просека! // Как просеку прочистили, // К болоту поперечины // Велел по ней возить. // Ну, словом: спохватились мы, // Как уж дорогу сделали, // Что немец нас поймал!
Охота есть —
работаю, //
Не то — валяюсь с бабою, //
Не то — иду в кабак!»
Г-жа Простакова (
работая). Ах, Господи Боже мой! Уж ребенок
не смей и избранить Пафнутьича! Уж и разгневался!