Неточные совпадения
Войницкий. При моей наблюдательности мне бы роман писать. Сюжет
так и просится на бумагу. Отставной профессор, старый сухарь, ученая вобла… Подагра, ревматизм, мигрень, печёнка и всякие штуки… Ревнив, как Отелло. Живет поневоле в именье своей первой жены, потому что жить в городе ему не по карману. Вечно жалуется на свои несчастья, хотя в
то же время сам необыкновенно счастлив.
Федор Иванович. Ну вот еще! Безнадежно… На этом свете ничего нет безнадежного. Безнадежно, несчастная любовь, ox, ax — все это баловство. Надо только хотеть… Захотел я, чтоб ружье мое не давало осечки, оно и не дает. Захотел я, чтоб барыня меня полюбила, — она и полюбит. Так-то, брат Соня. Уж если я какую намечу,
то, кажется, легче ей на луну вскочить, чем от меня уйти.
Марья Васильевна. Интересно, но как-то странно. Опровергает
то, что семь лет
тому назад сам же защищал. Это очень, очень типично для нашего времени. Никогда с
такою легкостью не изменяли своим убеждениям, как теперь. Это ужасно!
Соня.
Так позвольте же, господа… Значит, сейчас мы пойдем на крокет пари держать… Потом пораньше пообедаем у Юли и этак часов в семь поедем к Леш…
то есть вот к Михаилу Львовичу. Отлично. Пойдемте, Юлечка, за шарами. (Уходит с Юлей в дом.)
Хрущов. Я сейчас потихоньку уеду. (Войницкому.) Егор Петрович, убедительно прошу вас, не будем никогда говорить ни о лесах, ни о медицине. Не знаю почему, но когда вы заводите об этом речь,
то у меня после этого весь день бывает
такое чувство, как будто я пообедал из нелуженой посуды. Честь имею кланяться. (Уходит.)
Соня. Не знаю, отчего это
так долго доктора нет. Я сказала Степану, что если он не застанет земского врача,
то чтоб поехал к Лешему.
Елена Андреевна. Раньше вы никогда не пили и никогда вы
так много не говорили, как теперь. Идите спать! Мне с вами скучно. И скажите вашему другу Федору Иванычу, что если он не перестанет надоедать мне,
то я приму меры. Идите!
Федор Иванович. Ну, со скалы
так со скалы… черт ли в
том? Что ты сегодня
такой печальный? Профессора жаль, что ли?
Войницкий. Годы тут ни при чем. Когда нет настоящей жизни,
то живут миражами. Все-таки лучше, чем ничего.
Хрущов.
Таким тоном не говорят о родном отце. Согласен, он тяжелый человек, но если сравнить его с другими,
то все эти дяди Жоржи и Иваны Иванычи не стоят его мизинца.
Бывает, что идешь темной ночью по лесу, и если в это время светит вдали огонек,
то на душе почему-то
так хорошо, что не замечаешь ни утомления, ни потемок, ни колючих веток, которые бьют тебя прямо в лицо.
Федор Иванович. Слушаю… (Растроганный.)
Тем не менее все-таки я тронут… Конечно, тронут… Да… (Нерешительно уходит.)
Серебряков. Что ты хочешь от меня? И какое ты имеешь право говорить со мной
таким тоном? Ничтожество! Если именье твое,
то бери его, я не нуждаюсь в нем!
Хрущов. Позвольте мне съездить к Кузнецову и сказать ему, что вы раздумали… Да? Позволяете? Повалить тысячу деревьев, уничтожить их ради каких-нибудь двух-трех тысяч, ради женских тряпок, прихоти, роскоши… Уничтожить, чтобы в будущем потомство проклинало наше варварство! Если вы, ученый, знаменитый человек, решаетесь на
такую жестокость,
то что же должны делать люди, стоящие много ниже вас? Как это ужасно!
Юля. После
того как Егор Петрович руки на себя наложил, они не могут жить в своем доме… Боятся. Днем все-таки еще ничего, а как вечер, сойдутся все в одной комнате и сидят до самого рассвета. Страшно всем. Боятся, как бы в потемках Егор Петрович не представился…
Слишком густо… Надо посветлее… А дальше он бранит Соню за
то, что она меня полюбила… Никогда она меня не любила… Кляксу сделал… (Скоблит бумагу ножом.) Даже если допустить, что это немножко верно,
то все-таки нечего уж об этом думать… Глупо началось, глупо кончилось…
Серебряков. B последнее время, Михаил Львович, я
так много пережил и столько передумал, что, кажется, мог бы написать в назидание потомству целый трактат о
том, как надо жить. Век живи, век учись, а несчастия учат нас.
Желтухин. Господа, мы ведь условились, что проведем этот вечер
так, как будто ничего не случилось… Право, а
то напряжение какое-то…
А если
таких, как я, серьезно считают героями, и если
такие, как вы, серьезно знамениты,
то это значит, что на безлюдье и Фома дворянин, что нет истинных героев, нет талантов, нет людей, которые выводили бы нас из этого темного леса, исправляли бы
то, что мы портим, нет настоящих орлов, которые по праву пользовались бы почетной известностью…
Федор Иванович. Те-те-те! Вот
так иллюминация! Это около Алексеевского.
Федор Иванович. Будем рассуждать мирно. Слушай, Юлечка. Я прошел сквозь огонь, воду и медные трубы… Мне уж тридцать пять лет, а у меня никакого звания, кроме как поручик сербской службы и унтер-офицер русского запаса. Болтаюсь между небом и землей… Нужно мне образ жизни переменить, и знаешь… понимаешь, у меня теперь в голове
такая фантазия, что если я женюсь,
то в моей жизни произойдет круговорот… Выходи за меня, а? Лучшей мне не надо…
Неточные совпадения
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже на чай и сахар. Если ж и были какие взятки,
то самая малость: к столу что-нибудь да на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек,
то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков. Да вот тогда вы дали двести,
то есть не двести, а четыреста, — я не хочу воспользоваться вашею ошибкою; —
так, пожалуй, и теперь столько же, чтобы уже ровно было восемьсот.
Купцы.
Так уж сделайте
такую милость, ваше сиятельство. Если уже вы,
то есть, не поможете в нашей просьбе,
то уж не знаем, как и быть: просто хоть в петлю полезай.
Да объяви всем, чтоб знали: что вот, дискать, какую честь бог послал городничему, — что выдает дочь свою не
то чтобы за какого-нибудь простого человека, а за
такого, что и на свете еще не было, что может все сделать, все, все, все!
Аммос Федорович. Помилуйте, как можно! и без
того это
такая честь… Конечно, слабыми моими силами, рвением и усердием к начальству… постараюсь заслужить… (Приподымается со стула, вытянувшись и руки по швам.)Не смею более беспокоить своим присутствием. Не будет ли какого приказанья?