Берем приступом один мост, другой, потом третий… В одном месте
увязли в грязь и едва не опрокинулись, в другом заупрямились лошади, а утки и чайки носятся над нами и точно смеются. По лицу Федора Павловича, по неторопливым движениям, по его молчанию вижу, что он не впервые так бьется, что бывает и хуже, и что давно-давно уже привык он к невылазной грязи, воде, холодному дождю. Недешево достается ему жизнь!
Только разве очень искусный фокусник мог бы поставить на этой насыпи экипаж так, чтобы он стоял прямо, обыкновенно же экипаж всегда находится в положений, которое, пока вы не привыкли, каждую минуту заставляет вас кричать: «Ямщик, мы опрокидываемся!» То правые колеса погружаются в глубокую колею, а левые стоят на вершинах гор, то два колеса
увязли в грязи, третье на вершине, а четвертое болтается в воздухе…
Так он и жил — как будто шел по болоту, с опасностью на каждом шагу
увязнуть в грязи и тине, а его крестный — вьюном вился на сухоньком и твердом местечке, зорко следя издали за жизнью крестника.
Слюнка и Рябов, осторожно шлепая по талому снегу и
увязая в грязи, проходят по краю леса шагов двести и останавливаются. Лица их выражают испуг и ожидание чего-то страшного, необыкновенного. Они стоят как вкопанные, молчат, не шевелятся, и руки их постепенно принимают такое положение, как будто они держат ружья с взведенными курками…
Неточные совпадения
Платье его было все мокро; он стоял
в холодной воде по самый живот, и ноги его крепко
увязли в илистой
грязи, покрывающей дно Рыбницы.
То с утра до утра шел не переставая мелкий, как водяная пыль, дождик, превращавший глинистые дороги и тропинки
в сплошную густую
грязь,
в которой
увязали надолго возы и экипажи.
Николай Всеволодович запер дверь, положил ключ
в карман и пошел по проулку,
увязая с каждым шагом вершка на три
в грязь.
Они вышли. Петр Степанович бросился было
в «заседание», чтоб унять хаос, но, вероятно, рассудив, что не стоит возиться, оставил всё и через две минуты уже летел по дороге вслед за ушедшими. На бегу ему припомнился переулок, которым можно было еще ближе пройти к дому Филиппова;
увязая по колена
в грязи, он пустился по переулку и
в самом деле прибежал
в ту самую минуту, когда Ставрогин и Кириллов проходили
в ворота.
Поравнявшись с группою деревьев, которая с трех сторон закрывала церковь, извозчик позабыл о том, что советовал им старый ловчий, — не свернул с дороги: колеса телеги
увязли по самую ступицу
в грязь, и, несмотря на его крики и удары, лошади стали.