Колесин, тоже как огня боявшийся всяческой огласки, был на стороне последнего, который предложил обождать до
начала сезона, то есть до возобновления балетных спектаклей.
Праздник, данный им на даче, не привел его к желаемым результатам, а потому он решился
начать сезон необычайным по роскоши и затеям бал-маскарадом.
Неточные совпадения
Она — дочь кухарки предводителя уездного дворянства,
начала счастливую жизнь любовницей его, быстро израсходовала старика, вышла замуж за ювелира, он сошел с ума; потом она жила с вице-губернатором, теперь живет с актерами, каждый
сезон с новым; город наполнен анекдотами о ее расчетливом цинизме и удивляется ее щедрости: она выстроила больницу для детей, а в гимназиях, мужской и женской, у нее больше двадцати стипендиатов.
— Хочу, чтоб ты меня устроил в Москве. Я тебе писал об этом не раз, ты — не ответил. Почему? Ну — ладно! Вот что, — плюнув под ноги себе, продолжал он. — Я не могу жить тут. Не могу, потому что чувствую за собой право жить подло. Понимаешь? А жить подло — не
сезон. Человек, — он ударил себя кулаком в грудь, — человек дожил до того, что
начинает чувствовать себя вправе быть подлецом. А я — не хочу! Может быть, я уже подлец, но — больше не хочу… Ясно?
В этот
сезон В. П. Далматов закончил свою пьесу «Труд и капитал», которая была, безусловно, запрещена и после уже, через несколько лет, шла под каким-то другим названием. В этот же год он
начал повесть и вывел в ней актера-бродягу, который написал «Катехизис актера».
— А время вот что-с может принести!.. — продолжал Елпидифор Мартыныч, перемежая по временам речь свою кашлем. — Когда вот последний раз я видел княгиню, она очень серьезно
начала расспрашивать меня, что полезно ли будет для ее здоровья уехать ей за границу, — ну, я, разумеется, зная их семейную жизнь, говорю, что „отлично это будет, бесподобно, и поезжайте, говорю, не на один какой-нибудь
сезон, а на год, на два“.
Оперный
сезон прошел, и жилец к нам совсем перестал заходить; когда же мы встречались — все на той же лестнице, разумеется, — он так молча поклонится, так серьезно, как будто и говорить не хочет, и уж сойдет совсем на крыльцо, а я все еще стою на половине лестницы, красная, как вишня, потому что у меня вся кровь
начала бросаться в голову, когда я с ним повстречаюсь.