Саша. Да,
пора уходить. Прощай! Боюсь, как бы твой честный доктор из чувства долга не донес Анне Петровне, что я здесь. Слушай меня: ступай сейчас к жене и сиди, сиди, сиди… Год понадобится сидеть — год сиди. Десять лет — сиди десять лет. Исполняй свой долг. И горюй, и прощения у нее проси, и плачь — все это так и надо. А главное, не забывай дела.
— Уж это што говорить — заступа… Позавидовал плешивый лысому. По-твоему хочу сделать: разделить сыновей. Хорошие ноне детки. Ох-хо-хо!.. А все суета, Харитон Артемьич… Деток вон мы с тобой судим и рядим, а о своей душе не печалуемся. Только бы мне с своим делом развязаться… В скиты
пора уходить. Вот вместе и пойдем.
Кросна сердито защелкали, и Ганна поняла, что
пора уходить: не во-время пришла. «У, ведьма!» — подумала она, шагая через порог богатой избы, по которой снохи бегали, как мыши в мышеловке.
Неточные совпадения
Огонь потух; едва золою // Подернут уголь золотой; // Едва заметною струею // Виется пар, и теплотой // Камин чуть дышит. Дым из трубок // В трубу
уходит. Светлый кубок // Еще шипит среди стола. // Вечерняя находит мгла… // (Люблю я дружеские враки // И дружеский бокал вина //
Порою той, что названа //
Пора меж волка и собаки, // А почему, не вижу я.) // Теперь беседуют друзья:
Она
ушла. Стоит Евгений, // Как будто громом поражен. // В какую бурю ощущений // Теперь он сердцем погружен! // Но шпор незапный звон раздался, // И муж Татьянин показался, // И здесь героя моего, // В минуту, злую для него, // Читатель, мы теперь оставим, // Надолго… навсегда. За ним // Довольно мы путем одним // Бродили по свету. Поздравим // Друг друга с берегом. Ура! // Давно б (не правда ли?)
пора!
Она всегда протягивала ему свою руку робко, иногда даже не подавала совсем, как бы боялась, что он оттолкнет ее. Он всегда как бы с отвращением брал ее руку, всегда точно с досадой встречал ее, иногда упорно молчал во все время ее посещения. Случалось, что она трепетала его и
уходила в глубокой скорби. Но теперь их руки не разнимались; он мельком и быстро взглянул на нее, ничего не выговорил и опустил свои глаза в землю. Они были одни, их никто не видел. Конвойный на ту
пору отворотился.
Варвара. Ну, я много разговаривать не люблю; да и некогда мне. Мне гулять
пора. (
Уходит.)
И, нервно схватив бутылку со стола, налил в стакан свой пива. Три бутылки уже были пусты. Клим
ушел и, переписывая бумаги, прислушивался к невнятным голосам Варавки и Лютова. Голоса у обоих были почти одинаково высокие и
порою так странно взвизгивали, как будто сердились, тоскуя, две маленькие собачки, запертые в комнате.