— Павел Андреич, — сказала она после некоторого молчания, — два года мы не мешали друг другу и жили покойно. Зачем это вдруг вам так понадобилось
возвращаться к прошлому? Вчера вы пришли, чтобы оскорбить меня и унизить, — продолжала она, возвышая голос, и лицо ее покраснело, и глаза вспыхнули ненавистью, — но воздержитесь, не делайте этого, Павел Андреич! Завтра я подам прошение, мне дадут паспорт, и я уйду, уйду, уйду! Уйду в монастырь, во вдовий дом, в богадельню…
Мы должны были в последних главах показать ее обстановку для того, чтобы не
возвращаться к прошлому и, не рисуя читателю мелких и неинтересных сцен однообразной уездной жизни, выяснить, при каких декорациях и мотивах спокойная головка Женни доходила до составления себе ясных и совершенно самостоятельных понятий о людях и их деятельности, о себе, о своих силах, о своем призвании и обязанностях, налагаемых на нее долгом в действительном размере ее сил.
В размышлениях своих этот фрукт нашего рассадника был особенно интересен с той стороны, что он ни на минуту не
возвращался к прошлому и совершившемуся и не останавливался ни на одном из новых лиц, которых он так круто и смело обошел самыми бесцеремонными приемами.
Неточные совпадения
И он вспомнил все, что было, все малейшие подробности, как он бродил по кладбищу, как потом под утро, утомленный,
возвращался к себе домой, и ему вдруг стало грустно и жаль
прошлого.
Книга Лосского тем и замечательна, что в ней модернизм
возвращается к тому, что было великого и вечного в
прошлом философии.
О Феклинье он и не вспоминал, даже все
прошлое почти позабыл и уже не
возвращался к его подробностям, а сидел дома, положив голову на верстак, и стонал.
«Посвящение» в мистерии, по немногим дошедшим до нас сведениям, сопровождалось такими переживаниями, которые новой гранью отделяли человека от его
прошлого [Вот известное описание переживаний при посвящении в таинства Изиды у Апулея (Metam. X, 23): «Я дошел до грани смерти, я вступил на порог Прозерпины, и, когда я прошел через все элементы, я снова
возвратился назад; в полночь я видел солнце, сияющее ясно белым светом; я предстоял пред высшими и низшими богами лицом
к лицу и молил их в самой большой близости» (accessi confinium mortis et calcato Proserpinae limine per omnia vectus elemanta remeavi, nocte media vidi solem candido coruscantem lumine; deos inferos et deos superos accessi coram et adoravi de proximo).
А военный стиль общества преобладал в
прошлом, и
к нему
возвращается современное общество, которое уже ничего, кроме насилия, не признает.