— Любови… — бормочет Егор, почесывая руку. — Никакой любови не может быть. Одно только звание, что мы муж и жена, а нешто это так и есть? Я для тебя дикий человек есть, ты для меня простая баба, не понимающая. Нешто мы пара? Я вольный, балованный, гулящий, а ты работница, лапотница, в грязи живешь, спины не разгибаешь. О себе я так понимаю, что я по охотницкой части
первый человек, а ты с жалостью на меня глядишь… Где же тут пара?
— Но только, Родя, как я ни глупа, но все-таки я могу судить, что ты весьма скоро будешь одним из
первых людей, если не самым первым в нашем ученом мире.
Огудалова. Да оно и хорошо в захолустье пожить, там и твой Карандышев мил покажется, пожалуй,
первым человеком в уезде будет, вот помаленьку и привыкнешь к нему.
— Нет-с, позвольте. На свете везде второй человек. Я — второй человек. Есть
первый человек, и есть второй человек. Первый человек сделает, а второй человек возьмет. Значит, второй человек выходит первый человек, а первый человек — второй человек. Так или не так?
Неточные совпадения
Стародум. Надлежало образумиться. Не умел я остеречься от
первых движений раздраженного моего любочестия. Горячность не допустила меня тогда рассудить, что прямо любочестивый
человек ревнует к делам, а не к чинам; что чины нередко выпрашиваются, а истинное почтение необходимо заслуживается; что гораздо честнее быть без вины обойдену, нежели без заслуг пожаловану.
Дворянин, например, считал бы за
первое бесчестие не делать ничего, когда есть ему столько дела: есть
люди, которым помогать; есть отечество, которому служить.
Стародум. А! Сколь великой душе надобно быть в государе, чтоб стать на стезю истины и никогда с нее не совращаться! Сколько сетей расставлено к уловлению души
человека, имеющего в руках своих судьбу себе подобных! И во-первых, толпа скаредных льстецов…
Правдин. Мне поручено взять под опеку дом и деревни при
первом бешенстве, от которого могли бы пострадать подвластные ей
люди.
Люди стонали только в
первую минуту, когда без памяти бежали к месту пожара.