Неточные совпадения
— А вот-с, в Санкт-Петербург отправляют! — сладенько улыбнулся приемщик и указал подбородком в угол, где на
единственном имевшемся в почтовом отделении стуле сидела темная человеческая фигура… Увидев меня, эта фигура поднялась и подошла ко мне. В ней я узнал моего нового
знакомого, моего новоиспеченного врага, которого я так обидел, когда напился у графа…
Женщина слушала, перестав дышать, охваченная тем суеверным страхом, который всегда порождается бредом спящего. Его лицо было в двух вершках от нее, и она не сводила с него глаз. Он молчал с минуту, потом опять заговорил дивно и непонятно. Опять помолчал, точно прислушиваясь к чьим-то словам. И вдруг женщина услышала произнесенное громко, ясным и твердым голосом,
единственное знакомое ей из газет японское слово:
Женя, вероятно, роптала на то, что отец своими разговорами отвадил от дома всех порядочных людей и сегодня отнял у них
единственного знакомого, быть может, жениха, и теперь уже у бедного молодого человека во всем уезде нет места, где он мог бы отдохнуть душой.
Во время одного из таких восклицаний больной, сжимавших мучительною жалостью сердце Якова Потаповича, в его голове блеснула мысль во что бы то ни стало успокоить княжну, разузнав о судьбе князя Воротынского через
единственного знакомого ему близкого ко двору человека — его бывшего учителя, Елисея Бомелия.
Неточные совпадения
Она вспоминала не одну себя, но всех женщин, близких и
знакомых ей; она вспомнила о них в то
единственное торжественное для них время, когда они, так же как Кити, стояли под венцом с любовью, надеждой и страхом в сердце, отрекаясь от прошедшего и вступая в таинственное будущее.
Холера — это слово, так
знакомое теперь в Европе, домашнее в России до того, что какой-то патриотический поэт называет холеру
единственной верной союзницей Николая, — раздалось тогда в первый раз на севере. Все трепетало страшной заразы, подвигавшейся по Волге к Москве. Преувеличенные слухи наполняли ужасом воображение. Болезнь шла капризно, останавливалась, перескакивала, казалось, обошла Москву, и вдруг грозная весть «Холера в Москве!» — разнеслась по городу.
В облаке пара на нас никто не обратил внимания. Мы сели за пустой грязный столик. Ко мне подошел
знакомый буфетчик, будущий миллионер и домовладелец. Я приказал подать полбутылки водки, пару печеных яиц на закуску —
единственное, что я требовал в трущобах.
Младший брат, Алексей Федорович, во время нахождения брата в тюремной больнице тоже —
единственный раз — вздумал поростовщичать, дал под вексель
знакомому «члену-любителю» Московского бегового общества денег, взял в обеспечение его беговую конюшню.
Появление этого человека, почти
единственного его
знакомого по всей Москве, появление его в обществе
единственной девушки, поглотившей все его внимание, показалось Лаврецкому знаменательно и странно.