Неточные совпадения
И потом он встречал ее в городском саду и
на сквере, по нескольку раз в день. Она гуляла одна, все в том же берете, с белым шпицем; никто не знал, кто она, и называли ее просто
так: дама с собачкой.
Опыт многократный, в самом деле горький опыт, научил его давно, что всякое сближение, которое вначале
так приятно разнообразит жизнь и представляется милым и легким приключением, у порядочных людей, особенно у москвичей, тяжелых
на подъем, нерешительных, неизбежно вырастает в целую задачу, сложную чрезвычайно, и положение в конце концов становится тягостным. Но при всякой новой встрече с интересною женщиной этот опыт как-то ускользал из памяти, и хотелось жить, и все казалось
так просто и забавно.
— Время идет быстро, а между тем здесь
такая скука! — сказала она, не глядя
на него.
Ложась спать, он вспомнил, что она еще
так недавно была институткой, училась, все равно как теперь его дочь, вспомнил, сколько еще несмелости, угловатости было в ее смехе, в разговоре с незнакомым, — должно быть, это первый раз в жизни она была одна, в
такой обстановке, когда за ней ходят, и
на нее смотрят, и говорят с ней только с одною тайною целью, о которой она не может не догадываться.
Гуров, глядя
на нее теперь, думал: «Каких только не бывает в жизни встреч!» От прошлого у него сохранилось воспоминание о беззаботных, добродушных женщинах, веселых от любви, благодарных ему за счастье, хотя бы очень короткое; и о
таких, — как, например, его жена, — которые любили без искренности, с излишними разговорами, манерно, с истерией, с
таким выражением, как будто то была не любовь, не страсть, а что-то более значительное; и о
таких двух-трех, очень красивых, холодных, у которых вдруг промелькало
на лице хищное выражение, упрямое желание взять, выхватить у жизни больше, чем она может дать, и это были не первой молодости, капризные, не рассуждающие, властные, не умные женщины, и когда Гуров охладевал к ним, то красота их возбуждала в нем ненависть и кружева
на их белье казались ему тогда похожими
на чешую.
Но тут все та же несмелость, угловатость неопытной молодости, неловкое чувство; и было впечатление растерянности, как будто кто вдруг постучал в дверь. Анна Сергеевна, эта «дама с собачкой», к тому, что произошло, отнеслась как-то особенно, очень серьезно, точно к своему падению, —
так казалось, и это было странно и некстати. У нее опустились, завяли черты и по сторонам лица печально висели длинные волосы, она задумалась в унылой позе, точно грешница
на старинной картине.
Гурову было уже скучно слушать, его раздражал наивный тон, это покаяние,
такое неожиданное и неуместное; если бы не слезы
на глазах, то можно было бы подумать, что она шутит или играет роль.
Сидя рядом с молодой женщиной, которая
на рассвете казалась
такой красивой, успокоенный и очарованный ввиду этой сказочной обстановки — моря, гор, облаков, широкого неба, Гуров думал о том, как, в сущности, если вдуматься, все прекрасно
на этом свете, все, кроме того, что мы сами мыслим и делаем, когда забываем о высших целях бытия, о своем человеческом достоинстве.
Подошел какой-то человек — должно быть, сторож, — посмотрел
на них и ушел. И эта подробность показалась
такой таинственной и тоже красивой. Видно было, как пришел пароход из Феодосии, освещенный утренней зарей, уже без огней.
— Дайте я погляжу
на вас еще… Погляжу еще раз. Вот
так.
И, оставшись один
на платформе и глядя в темную даль, Гуров слушал крик кузнечиков и гудение телеграфных проволок с
таким чувством, как будто только что проснулся.
Приехал он в С. утром и занял в гостинице лучший номер где весь пол был обтянут серым солдатским сукном и была
на столе чернильница, серая от пыли, со всадником
на лошади, у которого была поднята рука со шляпой, а голова отбита. Швейцар дал ему нужные сведения: фон Дидериц живет
на Старо-Гончарной улице, в собственном доме, — это недалеко от гостиницы, живет хорошо, богато, имеет своих лошадей, его все знают в городе. Швейцар выговаривал
так: Дрыдыриц.
«От
такого забора убежишь», — думал Гуров, поглядывая то
на окна, то
на забор.
Он ходил, и все больше и больше ненавидел серый забор, и уже думал с раздражением, что Анна Сергеевна забыла о нем и, быть может, уже развлекается с другим, и это
так естественно в положении молодой женщины, которая вынуждена с утра до вечера видеть этот проклятый забор. Он вернулся к себе в номер и долго сидел
на диване, не зная, что делать, потом обедал, потом долго спал.
Каждое личное существование держится
на тайне, и, быть может, отчасти поэтому культурный человек
так нервно хлопочет о том, чтобы уважалась личная тайна.
Неточные совпадения
Почтмейстер. Да из собственного его письма. Приносят ко мне
на почту письмо. Взглянул
на адрес — вижу: «в Почтамтскую улицу». Я
так и обомлел. «Ну, — думаю себе, — верно, нашел беспорядки по почтовой части и уведомляет начальство». Взял да и распечатал.
Городничий (дрожа).По неопытности, ей-богу по неопытности. Недостаточность состояния… Сами извольте посудить: казенного жалованья не хватает даже
на чай и сахар. Если ж и были какие взятки, то самая малость: к столу что-нибудь да
на пару платья. Что же до унтер-офицерской вдовы, занимающейся купечеством, которую я будто бы высек, то это клевета, ей-богу клевета. Это выдумали злодеи мои; это
такой народ, что
на жизнь мою готовы покуситься.
Хлестаков. Нет,
на коленях, непременно
на коленях! Я хочу знать, что
такое мне суждено: жизнь или смерть.
Городничий. Вам тоже посоветовал бы, Аммос Федорович, обратить внимание
на присутственные места. У вас там в передней, куда обыкновенно являются просители, сторожа завели домашних гусей с маленькими гусенками, которые
так и шныряют под ногами. Оно, конечно, домашним хозяйством заводиться всякому похвально, и почему ж сторожу и не завесть его? только, знаете, в
таком месте неприлично… Я и прежде хотел вам это заметить, но все как-то позабывал.
Хлестаков. Ну, хозяин, хозяин… Я плевать
на твоего хозяина! Что там
такое?