Младший, Степан, пошел по торговой части и помогал отцу, но настоящей помощи от него не ждали, так как он был слаб здоровьем и глух; его жена Аксинья, красивая, стройная женщина, ходившая в праздники в шляпке и с зонтиком, рано вставала, поздно ложилась
и весь день бегала, подобрав свои юбки и гремя ключами, то в амбар, то в погреб, то в лавку, и старик Цыбукин глядел на нее весело, глаза у него загорались, и в это время он жалел, что на ней женат не старший сын, а младший, глухой, который, очевидно, мало смыслил в женской красоте.
Неточные совпадения
Анисим приехал за три
дня до свадьбы, во
всем новом. На нем были блестящие резиновые калоши
и вместо галстука красный шнурок с шариками,
и на плечах висело пальто, не надетое в рукава, тоже новое.
Я его насквозь вижу,
все дела его знаю вот как свои пять пальцев, мамаша,
и он это чувствует
и всё за мной ходит, не отстает,
и нас теперь водой не разольешь.
Прошло пять
дней. Анисим, собравшийся уезжать, пришел наверх к Варваре, чтобы проститься. У нее горели
все лампадки, пахло ладаном, а сама она сидела у окна
и вязала чулок из красной шерсти.
Уже
и люди меньше боялись,
и урядник составил в лавке протокол, хотя получал по-прежнему что следует;
и три раза вызывали в город, чтобы судить за тайную торговлю вином,
и дело всё откладывалось за неявкой свидетелей,
и старик замучился.
— Мой сыночек
весь день мучился, — сказала Липа. — Глядит своими глазочками
и молчит,
и хочет сказать
и не может. Господи батюшка, царица небесная! Я с горя так
всё и падала на пол. Стою
и упаду возле кровати.
И скажи мне, дедушка, зачем маленькому перед смертью мучиться? Когда мучается большой человек, мужик или женщина, то грехи прощаются, а зачем маленькому, когда у него нет грехов? Зачем?
Хозяином считается, как
и тогда, старик Григорий Петрович, на самом же
деле всё перешло в руки Аксиньи; она
и продает,
и покупает,
и без ее согласия ничего нельзя сделать. Кирпичный завод работает хорошо; оттого, что требуют кирпич на железную дорогу, цена его дошла до двадцати четырех рублей за тысячу; бабы
и девки возят на станцию кирпич
и нагружают вагоны
и получают за это по четвертаку в
день.
Впереди
всех шла Липа
и пела тонким голосом,
и заливалась, глядя вверх на небо, точно торжествуя
и восхищаясь, что
день, слава богу, кончился
и можно отдохнуть.
И действительно, на это дело было потрачено и тратилось очень много денег и совершенно непроизводительно,
и всё дело это, очевидно, ни к чему не могло привести.
«В сущности, случай ничтожный,
и все дело в том, что я много выпил», — утешал он себя, но не утешил.
И целый день,
и все дни и ночи няни наполнены были суматохой, беготней: то пыткой, то живой радостью за ребенка, то страхом, что он упадет и расшибет нос, то умилением от его непритворной детской ласки или смутной тоской за отдаленную его будущность: этим только и билось сердце ее, этими волнениями подогревалась кровь старухи, и поддерживалась кое-как ими сонная жизнь ее, которая без того, может быть, угасла бы давным-давно.
Неточные совпадения
Городничий. Я здесь напишу. (Пишет
и в то же время говорит про себя.)А вот посмотрим, как пойдет
дело после фриштика да бутылки толстобрюшки! Да есть у нас губернская мадера: неказиста на вид, а слона повалит с ног. Только бы мне узнать, что он такое
и в какой мере нужно его опасаться. (Написавши, отдает Добчинскому, который подходит к двери, но в это время дверь обрывается
и подслушивавший с другой стороны Бобчинский летит вместе с нею на сцену.
Все издают восклицания. Бобчинский подымается.)
Слуга. Вы изволили в первый
день спросить обед, а на другой
день только закусили семги
и потом пошли
всё в долг брать.
О! я шутить не люблю. Я им
всем задал острастку. Меня сам государственный совет боится. Да что в самом
деле? Я такой! я не посмотрю ни на кого… я говорю
всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий
день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается
и чуть-чуть не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Вчерашнего
дни я…» Ну, тут уж пошли
дела семейные: «…сестра Анна Кириловна приехала к нам с своим мужем; Иван Кирилович очень потолстел
и всё играет на скрипке…» —
и прочее,
и прочее.
В конце села под ивою, // Свидетельницей скромною //
Всей жизни вахлаков, // Где праздники справляются, // Где сходки собираются, // Где
днем секут, а вечером // Цалуются, милуются, — //
Всю ночь огни
и шум.