Выпили. Гришуткин закусил огурчиком и принялся за буженину.
Доктор выпил и вздохнул. Тюльпанский закурил сигару, попросив предварительно у дамы позволения, причем оскалил зубы так, что показалось, будто у него во рту по крайней мере сто зубов.
Но тотчас же он сам испугался своего голоса и отошел от двери к окну. Он хотя был и пьян, но ему стало стыдно этого своего пронзительного крика, который, вероятно, разбудил всех в доме. После некоторого молчания к нему подошел доктор и тронул его за плечо. Глаза
доктора были влажны, щеки пылали…
Неточные совпадения
Судебный следователь Гришуткин, старик, начавший службу еще в дореформенное время, и
доктор Свистицкий, меланхолический господин, ехали на вскрытие. Ехали они осенью по проселочной дороге. Темнота
была страшная, лил неистовый дождь.
— Ну, что ж, господа? Рюмки-то ведь не ждут! А? Прокурор!
Доктор! За медицину! Люблю медицину. Вообще люблю молодежь, тридцать три моментально. Что бы там ни говорили, а молодежь всегда
будет идти впереди. Ну-с, будемте здоровы.
Разговорились. Говорили все, кроме прокурора Тюльпанского, который сидел, молчал и пускал через ноздри табачный дым.
Было очевидно, что он считал себя аристократом и презирал
доктора и следователя. После ужина Ежов, Гришуткин и товарищ прокурора сели играть в винт с болваном.
Доктор и Надежда Ивановна сели около рояля и разговорились.
— А вы,
доктор, женаты? У вас
есть близкие?
— Счастливы вы,
доктор, что можете спать в такую ночь! — сказала Надежда Ивановна, прощаясь с
доктором. — Я не могу спать, когда дождь барабанит в окна и когда стонут мои бедные сосны. Пойду сейчас и
буду скучать за книгой. Я не в состоянии спать. Вообще, если в коридорчике на окне против моей двери горит лампочка, то это значит, что я не сплю и меня съедает скука…
Доктор и Гришуткин в отведенной для них комнате нашли две громадные постели, постланные на полу, из перин.
Доктор разделся, лег и укрылся с головой. Следователь разделся и лег, но долго ворочался, потом встал и заходил из угла в угол. Это
был беспокойнейший человек.
— Да, почтенная особа, — сказал
доктор, высовывая голову из-под одеяла. — Особа впечатлительная, нервная, отзывчивая, такая чуткая. Мы вот с вами сейчас уснем, а она, бедная, не может спать. Ее нервы не выносят такой бурной ночи. Она сказала мне, что всю ночь напролет
будет скучать и читать книжку. Бедняжка! Наверное, у ней теперь горит лампочка…
Себя ли это бранил он или
доктора, трудно
было понять. Когда тарантас остановился около его квартиры, он спрыгнул и, скрываясь за воротами, проговорил...
— Кончается, — сказал доктор. И лицо
доктора было так серьезно, когда он говорил это, что Левин понял кончается в смысле — умирает.
— Вот тут, через три дома, — хлопотал он, — дом Козеля, немца, богатого… Он теперь, верно, пьяный, домой пробирался. Я его знаю… Он пьяница… Там у него семейство, жена, дети, дочь одна есть. Пока еще в больницу тащить, а тут, верно, в доме же
доктор есть! Я заплачу, заплачу!.. Все-таки уход будет свой, помогут сейчас, а то он умрет до больницы-то…
Улавливая отдельные слова и фразы, Клим понял, что знакомство с русским всегда доставляло доктору большое удовольствие; что в 903 году
доктор был в Одессе, — прекрасный, почти европейский город, и очень печально, что революция уничтожила его.
Неточные совпадения
Содержание
было то самое, как он ожидал, но форма
была неожиданная и особенно неприятная ему. «Ани очень больна,
доктор говорит, что может
быть воспаление. Я одна теряю голову. Княжна Варвара не помощница, а помеха. Я ждала тебя третьего дня, вчера и теперь посылаю узнать, где ты и что ты? Я сама хотела ехать, но раздумала, зная, что это
будет тебе неприятно. Дай ответ какой-нибудь, чтоб я знала, что делать».
А он по своей усидчивости, добросовестности к работе, — он натянут до последней степени; а давление постороннее
есть, и тяжелое, — заключил
доктор, значительно подняв брови.
— Да, sa compagne [его спутница] позвала меня, и я постаралась успокоить его: он очень болен и недоволен
был доктором. А я имею привычку ходить зa этими больными.
Крик
был так страшен, что Левин даже не вскочил, но, не переводя дыхания, испуганно-вопросительно посмотрел на
доктора.
Домашний
доктор давал ей рыбий жир, потом железо, потом лапис, но так как ни то, ни другое, ни третье не помогало и так как он советовал от весны уехать за границу, то приглашен
был знаменитый
доктор.