Неточные совпадения
Из этого основного воззрения следуют дальнейшие определения: прекрасное tcnm
идея в форме ограниченного проявления; прекрасное есть отдельный чувственный предмет, который представляется чистым выражением
идеи, так что в
идее не остается ничего, что не проявлялось бы чувственно в этом отдельном предмете, а в отдельном чувственном предмете нет ничего, что не было бы чистым выражением
идеи, Отдельный предмет в этом отношении называется
образом (das Bild).
Итак, прекрасное есть совершенное соответствие, совершенное тожество
идеи с
образом.
Совершенно другой смысл имеет другое выражение, которое выставляют за тожественное с первым: «прекрасное есть единство
идеи и
образа, полное слияние
идеи с
образом»; это выражение говорит о действительно существенном признаке — только не
идеи прекрасного вообще, а того, что называется «мастерским произведением», или художественным произведением искусства: прекрасно будет произведение искусства действительно только тогда, когда художник передал в произведении своем все то, что хотел передать.
Здесь же считаю не излишним заметить, что в определении красоты как единства
идеи и
образа, — в этом определении, имеющем в виду не прекрасное живой природы, а прекрасные произведения искусств, уже скрывается зародыш или результат того направления, по которому эстетика обыкновенно отдает предпочтение прекрасному в искусстве перед прекрасным в живой действительности.
Что же такое в сущности прекрасное, если нельзя определить его как «единство
идеи и
образа» или как «полное проявление
идеи в отдельном предмете»?
И в самом развитии
идеи прекрасного слово «жизнь» очень часто попадается у Гегеля, так] что, наконец, можно спросить, есть ли существенное различие между нашим определением «прекрасное есть жизнь» и [между определением его: ] «прекрасное есть полное единство
идеи и
образа»?
Что касается существенного различия прежнего и предлагаемого нами понятия о прекрасном, оно обнаруживается, как мы сказали, на каждом шагу; первое доказательство этого представляется нам в понятиях об отношении к прекрасному возвышенного и комического, которые в господствующей эстетической системе признаются соподчиненными видоизменениями прекрасного, проистекающими от различного отношения между двумя его факторами,
идеею и
образом.
[По гегелевской системе] чистое единство
идеи и
образа есть то, что называется собственно прекрасным; но не всегда бывает равновесие между
образом и
идеею; иногда
идея берет перевес над
образом и, являясь нам в своей всеобщности, бесконечности, переносит нас в область абсолютной
идеи, в область бесконечного — это называется возвышенным (das Erhabene); иногда
образ подавляет, искажает
идею — это называется комическим (das Komische).
Очень легко показать неприложимость к возвышенному определения «возвышенное есть перевес
идеи над
образом», после того как сам Фишер, его принимающий, сделал это, объяснив, что от перевеса
идеи над
образом (выражая ту же мысль обыкновенным языком: от превозможения силы, проявляющейся в предмете, над всеми стесняющими ее силами, или, в природе органической, над законами организма, ее проявляющего) происходит безобразное или неопределенное («безобразное» сказал бы я, если бы не боялся впасть в игру слов, сопоставляя безобразное и безобразное).
Справедливо, что возвышенное отрицательное выше возвышенного положительного; потому надобно согласиться, что «перевесом
идеи над формою» усиливается эффект возвышенного, как может он усиливаться многими другими обстоятельствами, напр., уединенностью возвышенного явления (пирамида в открытой степи величественнее, нежели была бы среди других громадных построек; среди высоких холмов ее величие исчезло бы); но усиливающее эффект обстоятельство не есть еще источник самого эффекта, притом перевеса
идеи над
образом, силы над явлением очень часто не бывает в положительном возвышенном.
Потому на мысль о возбуждении величественным
идеи абсолютного должно обратить более внимания, нежели на предыдущее понятие о перевесе в нем
идеи над
образом, критику которого было достаточно ограничить несколькими словами.
Ясно также, что определениями прекрасного возвышенного, которые кажутся нам справедливыми, разрушается непосредственная связь этих понятий, подчиняемых одно другому определениями: «прекрасное есть равновесие
идеи и
образа», «возвышенное есть перевес
идеи над
образом».
С господствующим определением комического — «комическое есть перевес
образа над
идеею», иначе сказать: внутренняя пустота и ничтожность, прикрывающаяся внешностью, имеющею притязание на содержание и реальное значение, — нельзя не согласиться; но вместе с тем надобно сказать, что [Фишер, автор наилучшей эстетики в Германии, слишком ограничил] понятие комического, противополагая его, для сохранения [гегелевского] диалектического метода развития понятий, только понятию возвышенного.
Наконец, ближайшим
образом мысль о том, что прекрасное есть чистая форма, вытекает из понятия, что прекрасное есть чистый призрак; а такое понятие — необходимое следствие определения прекрасного как полноты осуществления
идеи в отдельном предмете и падает вместе с этим определением.
Но если под прекрасным понимать то, что понимается в этом определении, — полное согласие
идеи и формы, то из стремления к прекрасному надобно выводить не искусство в частности, а вообще всю деятельность человека, основное начало которой — полное осуществление известной мысли; стремление к единству
идеи и
образа — формальное начало всякой техники, стремление к созданию и усовершенствованию всякого произведения или изделия; выводя из стремления к прекрасному искусство, мы смешиваем два значения этого слова: 1) изящное искусство (поэзия, музыкант, д.) и 2) уменье или старанье хорошо сделать что-нибудь; только последнее выводится из стремления к единству
идеи и формы.
Итак, (непосредственным
образом оно связано с двумя системами
идей — начала нынешнего века, с одной стороны, последних десятилетий — с другой.
Но эта формальная красота или единство
идеи и
образа, содержания и формы-не специальная особенность, которая отличала бы искусство от других отраслей человеческой деятельности.
«Произведение искусства стремится к гармонии
идеи с
образом» ни более, «и менее, как произведение сапожного мастерства, ювелирного ремесла, каллиграфии, инженерного искусства, нравственной решимости.
«Всякое дело должно быть хорошо выполнено» — вот смысл фразы: «гармония
идеи и
образа».
Итак, 1) прекрасное как единство
идеи и
образа вовсе не характеристическая особенность искусства в том смысле, какой придается этому слову эстетикою; 2) «единство
идеи и
образа» определяет одну формальную сторону искусства, нисколько не относясь к его содержанию; оно говорит о том, как должно быть исполнено, а не о том, что исполняется.
Но мы уже заметили, что в этой фразе важно слово «
образ», — оно говорит о том, что искусство выражает
идею не отвлеченными понятиями, а живым индивидуальным фактом; говоря: «искусство есть воспроизведение природы в жизни», мы говорим то же самое: в природе и жизни нет ничего отвлеченно существующего; в «их все конкретно; воспроизведение должно по мере возможности сохранять сущность воспроизводимого; потому создание искусства должно стремиться к тому, чтобы в нем было как можно менее отвлеченного, чтобы в нем все было, по мере возможности, выражено конкретно, в живых картинах, в индивидуальных
образах.
Красота формы, состоящая в единстве
идеи и
образа, общая принадлежность «е только искусства (в эстетическом смысле слова), но и всякого человеческого дела, совершенно отлична от
идеи прекрасного, как объекта искусства, как предмета нашей радостной любви в действительном мире.
15) Совершенство формы (единство
идеи и формы) не составляет характеристической черты искусства в эстетическом смысле слова (изящных искусств); прекрасное как единство
идеи и
образа, или как полное осуществление
идеи, есть цель стремления искусства в обширнейшем смысле слова или «уменья», цель всякой практической деятельности человека.