Неточные совпадения
Накануне, в 9-м часу вечера, приехал господин с чемоданом, занял нумер, отдал для прописки свой паспорт, спросил себе
чаю и котлетку, сказал, чтоб его не тревожили вечером, потому что он устал и хочет спать, но чтобы завтра непременно разбудили в 8 часов, потому что у него
есть спешные дела, запер дверь нумера и, пошумев ножом и вилкою, пошумев чайным прибором, скоро притих, — видно, заснул.
Действительно, все время, как они всходили по лестнице, Марья Алексевна молчала, — а чего ей это стоило! и опять, чего ей стоило, когда Верочка пошла прямо в свою комнату, сказавши, что не хочет
пить чаю, чего стоило Марье Алексевне ласковым голосом сказать...
— Кушай, Верочка! Вот, кушай на здоровье! Сама тебе принесла: видишь, мать помнит о тебе! Сижу, да и думаю: как же это Верочка легла спать без
чаю? сама
пью, а сама все думаю. Вот и принесла. Кушай, моя дочка милая!
Чай, наполовину налитый густыми, вкусными сливками, разбудил аппетит. Верочка приподнялась на локоть и стала
пить. — «Как вкусен
чай, когда он свежий, густой и когда в нем много сахару и сливок! Чрезвычайно вкусен! Вовсе не похож на тот спитой, с одним кусочком сахару, который даже противен. Когда у меня
будут свои деньги, я всегда
буду пить такой
чай, как этот».
План Сторешникова
был не так человекоубийствен, как предположила Марья Алексевна: она, по своей манере, дала делу слишком грубую форму, но сущность дела отгадала, Сторешников думал попозже вечером завезти своих дам в ресторан, где собирался ужин; разумеется, они все замерзли и проголодались, надобно погреться и
выпить чаю; он всыплет опиуму в чашку или рюмку Марье Алексевне...
Раз пять или шесть Лопухов
был на своем новом уроке, прежде чем Верочка и он увидели друг друга. Он сидел с Федею в одном конце квартиры, она в другом конце, в своей комнате. Но дело подходило к экзаменам в академии; он перенес уроки с утра на вечер, потому что по утрам ему нужно заниматься, и когда пришел вечером, то застал все семейство за
чаем.
Отец его, рязанский мещанин, жил, по мещанскому званию, достаточно, то
есть его семейство имело щи с мясом не по одним воскресеньям, и даже
пило чай каждый день.
Было время, он порядком кутил; это
было, когда он сидел без
чаю, иной раз без сапог.
— Благодарю вас; я
пью чай только дома.
Но Федя скоро кончил
чай и отправился учиться. Таким образом важнейший результат вечера
был только тот, что Марья Алексевна составила себе выгодное мнение об учителе, видя, что ее сахарница, вероятно, не
будет терпеть большого ущерба от перенесения уроков с утра на вечер.
Через два дня учитель пришел на урок. Подали самовар, — это всегда приходилось во время урока. Марья Алексевна вышла в комнату, где учитель занимался с Федею; прежде звала Федю Матрена: учитель хотел остаться на своем месте, потому что ведь он не
пьет чаю, и просмотрит в это время федину тетрадь, но Марья Алексевна просила его пожаловать посидеть с ними, ей нужно поговорить с ним. Он пошел, сел за чайный стол.
Учитель и прежде понравился Марье Алексевне тем, что не
пьет чаю; по всему
было видно, что он человек солидный, основательный; говорил он мало — тем лучше, не вертопрах; но что говорил, то говорил хорошо — особенно о деньгах; но с вечера третьего дня она увидела, что учитель даже очень хорошая находка, по совершенному препятствию к волокитству за девушками в семействах, где дает уроки: такое полное препятствие редко бывает у таких молодых людей.
(«Экая шельма какой! Сам-то не
пьет. Только губы приложил к своей ели-то. А славная эта
ель, — и будто кваском припахивает, и сила
есть, хорошая сила
есть. Когда Мишку с нею окручу, водку брошу, все эту
ель стану
пить. — Ну, этот ума не пропьет! Хоть бы приложился, каналья! Ну, да мне же лучше. А поди,
чай, ежели бы захотел
пить, здоров
пить».)
Во — первых, у нас
будут две комнаты, твоя и моя, и третья, в которой мы
будем пить чай, обедать, принимать гостей, которые бывают у нас обоих, а не у тебя одного, не у меня одной.
При таком устройстве
были в готовности средства к жизни на три, пожалуй, даже на четыре месяца; ведь на
чай 10 рублей в месяц довольно? а в четыре месяца Лопухов надеялся найти уроки, какую-нибудь литературную работу, занятия в какой-нибудь купеческой конторе, — все равно.
Он ходил в гимназию; уговорили Марью Алексевну отдать его в пансион гимназии, — Дмитрий Сергеич
будет там навещать его, а по праздникам Вера Павловна
будет брать его к себе. кое-как дотянули время до
чаю, потом спешили расстаться: Лопуховы сказали, что у них нынче
будут гости.
— Верочка! Да я разбудил тебя? впрочем, уж
чай готов. Я
было испугался: слышу, ты стонешь, вошел, ты уже
поешь.
За учреждением этого банка последовало основание комиссионерства для закупок: девушки нашли выгодным покупать
чай, кофе, сахар, обувь, многие другие вещи через посредство мастерской, которая брала товары не по мелочи, стало
быть, дешевле.
Вот она и выходит к
чаю, обнимает мужа: — «каково почивал, миленький?», толкует ему за
чаем о разных пустяках и непустяках; впрочем, Вера Павловна — нет, Верочка: она и за утренним
чаем еще Верочка —
пьет не столько
чай, сколько сливки;
чай только предлог для сливок, их больше половины чашки; сливки — это тоже ее страсть.
Тут всего
было: танцовали в 16 пар, и только в 12 пар, зато и в 18, одну кадриль даже в 20 пар; играли в горелки, чуть ли не в 22 пары, импровизировали трое качелей между деревьями; в промежутках всего этого
пили чай, закусывали; с полчаса, — нет, меньше, гораздо меньше, чуть ли не половина компании даже слушала спор Дмитрия Сергеича с двумя студентами, самыми коренными его приятелями из всех младших его приятелей; они отыскивали друг в друге неконсеквентности, модерантизм, буржуазность, — это
были взаимные опорочиванья; но, в частности, у каждого отыскивался и особенный грех.
Он отправился на свои обыкновенные занятия; за вечерним
чаем говорил, что, кажется, совершенно все прошло, но поутру на другой день сказал, что ему надобно
будет несколько времени посидеть дома.
Что ж это, в самом деле? да, как будто не нужно?. «как будто», а кто знает? нет, нельзя оставить «миленького» одного, мало ли что может случиться? да, наконец,
пить захочет, может
быть,
чаю захочет, ведь он деликатный, будить не станет, значит, и нельзя не сидеть подле него.
Да китайцы и правы: в отношениях с ними все европейцы, как один европеец, не индивидуумы, а представители типа, больше ничего; одинаково не
едят тараканов и мокриц, одинаково не режут людей в мелкие кусочки, одинаково
пьют водку и виноградное вино, а не рисовое, и даже единственную вещь, которую видят свою родную в них китайцы, — питье
чаю, делают вовсе не так, как китайцы: с сахаром, а не без сахару.
Но вот Вера Павловна кончила свои дела, она возвращается с ним домой к
чаю, и они долго сидят втроем после
чаю; теперь Вера Павловна и Дмитрий Сергеич просидят вместе гораздо больше времени, чем когда не
было тут же Кирсанова.
В это утро Дмитрий Сергеич не идет звать жену
пить чай: она здесь, прижавшись к нему; она еще спит; он смотрит на нее и думает: «что это такое с ней, чем она
была испугана, откуда этот сон?»
Рахметов, попросив соседскую служанку сходить в булочную, поставил самовар, подал, стали
пить чай; Рахметов с полчаса посидел с дамами,
выпил пять стаканов
чаю, с ними опростал половину огромного сливочника и съел страшную массу печенья, кроме двух простых булок, служивших фундаментом: «имею право на это наслажденье, потому что жертвую целою половиною суток».
Понаслаждался, послушал, как дамы убиваются, выразил три раза мнение, что «это безумие»-то
есть, не то, что дамы убиваются, а убить себя отчего бы то ни
было, кроме слишком мучительной и неизлечимой физической болезни или для предупреждения какой-нибудь мучительной неизбежной смерти, например, колесования; выразил это мнение каждый раз в немногих, но сильных словах, по своему обыкновению, налил шестой стакан, вылил в него остальные сливки, взял остальное печенье, — дамы уже давно отпили
чай, — поклонился и ушел с этими материалами для финала своего материального наслаждения опять в кабинет, уже вполне посибаритствовать несколько, улегшись на диване, на каком спит каждый, но который для него нечто уже вроде капуанской роскоши.
Между тем как очень спокойно могли бы вы все трое жить по-прежнему, как жили за год, или как-нибудь переместиться всем на одну квартиру, или иначе переместиться, или как бы там пришлось, только совершенно без всякого расстройства и по-прежнему
пить чай втроем, и по-прежнему ездить в оперу втроем.
Его честный образ действия в ней едва — едва достаточен для покрытия его прежней вины, что он не предотвратил эту мелодраму подготовлением вас, да и себя, вероятно, к очень спокойному взгляду на все это, как на чистый вздор, из — за которого не стоит
выпить лишний стакан
чаю или не допить одного стакана
чаю.
А я сказал Маше, чтобы она не будила вас раньше половины одиннадцатого, так что завтра, едва успеете вы напиться
чаю, как уж надобно
будет вам спешить на железную дорогу; ведь если и не успеете уложить всех вещей, то скоро вернетесь, или вам привезут их; как вы думаете сделать, чтобы вслед за вами поехал Александр Матвеич, или сами вернетесь? а вам теперь
было бы тяжело с Машею, ведь не годилось бы, если б она заметила, что вы совершенно спокойны.
Нет, хоть и думается все это же, но думаются еще четыре слова, такие маленькие четыре слова: «он не хочет этого», и все больше и больше думаются эти четыре маленькие слова, и вот уж солнце заходит, а все думается прежнее и эти четыре маленькие слова; и вдруг перед самым тем временем, как опять входит неотвязная Маша и требует, чтобы Вера Павловна
пила чай — перед самым этим временем, из этих четырех маленьких слов вырастают пять других маленьких слов: «и мне не хочется этого».
«Ах, что ж это я вспоминаю, — продолжает думать Вера Павловна и смеется, — что ж это я делаю? будто это соединено с этими воспоминаниями! О, нет, это первое свидание, состоявшее из обеданья, целованья рук, моего и его смеха, слез о моих бледных руках, оно
было совершенно оригинальное. Я сажусь разливать
чай: «Степан, у вас нет сливок? можно где-нибудь достать хороших? Да нет, некогда, и наверное нельзя достать. Так и
быть; но завтра мы устроим это. Кури же, мой милый: ты все забываешь курить».
Я, нисколько не совестясь, уж очень много компрометировал Веру Павловну со стороны поэтичности; например, не скрывал того, что она каждый день обедала, и вообще с аппетитом, а кроме того, по два раза в день
пила чай.
И я должен сказать, что и теперь в Сергиевской, как прежде на Васильевском, три грани дня Веры Павловны составляют:
чай утром, обед и вечерний
чай; да, она сохранила непоэтическое свойство каждый день обедать и два раза
пить чай и находить это приятным, и вообще она сохранила все свои непоэтические, и неизящные, и нехорошего тона свойства.
Например, нейтральные и ненейтральные комнаты строго различаются; но разрешение на допуск в ненейтральные комнаты установлено раз навсегда для известного времени дня: это потому, что две из трех граней дня перенесены в ненейтральные комнаты; установился обычай
пить утренний
чай в ее комнате, вечерний
чай в его комнате; вечерний
чай устраивается без особенных процедур; слуга, все тот же Степан, вносит в комнату Александра самовар и прибор, и только; но с утренним
чаем особая манера: Степан ставит самовар и прибор на стол в той нейтральной комнате, которая ближе к комнате Веры Павловны, и говорит Александру Матвеичу, что самовар подан, то
есть говорит, если находит Александра Матвеича в его кабинете; но если не застает?
Тогда Степану уже нет дела извещать, пусть сами помнят, что пора
пить чай.
И все сама, без служанки, и одевается сама, — это гораздо лучше. Сама, то
есть, когда не продремлет срока, а если пропустит? тогда уж нельзя отделаться — да к чему ж и отделываться? — от того, чтобы Саша не исполнял должность горничной! Саша ужасно смешной! и может
быть, даже прикосновение руки шепчущей гостьи — певицы не заставит появиться в воображаемом дневнике слова: «А ведь это даже обидно!» А, во всяком случае, милый взял на себя неизменную обязанность хозяйничать за утренним
чаем.
Да и нельзя
было бы иначе, Саша совершенно прав, что этому так следовало устроиться, потому что
пить утренний
чай, то
есть почти только сливки, разгоряченные не очень большою прибавкою очень густого
чаю, что
пить его в постели чрезвычайно приятно.
Вера Павловна занималась делами, иногда подходила ко мне, а я говорила с девушками, и таким образом мы дождались обеда. Он состоит, по будням, из трех блюд. В тот день
был рисовый суп, разварная рыба и телятина. После обеда на столе явились
чай и кофе. Обед
был настолько хорош, что я
поела со вкусом и не почла бы большим лишением жить на таком обеде.
— Ничего особенного, Катерина Васильевна, как видите, здоров. Да вы не выкушаете
чаю? — видите, я
пью.