Неточные совпадения
«Люди были, как животные. Они перестали быть животными, когда мужчина стал
ценить в женщине
красоту. Но женщина слабее мужчины силою; а мужчина был груб. Все тогда решалось силою. Мужчина присвоил себе женщину,
красоту которой стал
ценить. Она стала собственностью его, вещью его. Это царство Астарты.
«Когда он стал более развит, он стал больше прежнего
ценить ее
красоту, преклонился перед ее
красотою. Но ее сознание было еще не развито. Он
ценил только в ней
красоту. Она умела думать еще только то, что слышала от него. Он говорил, что только он человек, она не человек, и она еще видела в себе только прекрасную драгоценность, принадлежащую ему, — человеком она не считала себя. Это царство Афродиты.
И в Гомере, так же как и в Шекспире, есть много чуждого нам, но это не мешает нам
ценить красоты Гомера», говорят эти хвалители.
Неточные совпадения
Вскоре приехал князь Калужский и Лиза Меркалова со Стремовым. Лиза Меркалова была худая брюнетка с восточным ленивым типом лица и прелестными, неизъяснимыми, как все говорили, глазами. Характер ее темного туалета (Анна тотчас же заметила и
оценила это) был совершенно соответствующий ее
красоте. Насколько Сафо была крута и подбориста, настолько Лиза была мягка и распущенна.
Кроме страстного влечения, которое он внушал мне, присутствие его возбуждало во мне в не менее сильной степени другое чувство — страх огорчить его, оскорбить чем-нибудь, не понравиться ему: может быть, потому, что лицо его имело надменное выражение, или потому, что, презирая свою наружность, я слишком много
ценил в других преимущества
красоты, или, что вернее всего, потому, что это есть непременный признак любви, я чувствовал к нему столько же страху, сколько и любви.
— Поставят монументы, — убежденно сказал он. — Не из милосердия, — тогда милосердию не будет места, потому что не будет наших накожных страданий, — монументы поставят из любви к необыкновенной
красоте правды прошлого; ее поймут и
оценят, эту
красоту…
Чтоб легче было любить мужика, его вообразили существом исключительной духовной
красоты, украсили венцом невинного страдальца, нимбом святого и
оценили его физические муки выше тех моральных мук, которыми жуткая русская действительность щедро награждала лучших людей страны.
«Нет, это не ограниченность в Тушине, — решал Райский, — это —
красота души, ясная, великая! Это само благодушие природы, ее лучшие силы, положенные прямо в готовые прочные формы. Заслуга человека тут — почувствовать и удержать в себе эту
красоту природной простоты и уметь достойно носить ее, то есть
ценить ее, верить в нее, быть искренним, понимать прелесть правды и жить ею — следовательно, ни больше, ни меньше, как иметь сердце и дорожить этой силой, если не выше силы ума, то хоть наравне с нею.