Неточные совпадения
Но историки и психологи говорят, что в каждом частном факте общая причина «индивидуализируется» (по их выражению) местными, временными, племенными и личными элементами, и будто бы они-то, особенные-то элементы, и важны, —
то есть, что все ложки хотя и ложки, но каждый хлебает суп или щи
тою ложкою, которая у него, именно вот у него в
руке, и что именно вот эту-то ложку надобно рассматривать.
Обстоятельства были так трудны, что Марья Алексевна только махнула
рукою.
То же самое случилось и с Наполеоном после Ватерлооской битвы, когда маршал Груши оказался глуп, как Павел Константиныч, а Лафайет стал буянить, как Верочка: Наполеон тоже бился, бился, совершал чудеса искусства, — и остался не при чем, и мог только махнуть
рукой и сказать: отрекаюсь от всего, делай, кто хочет, что хочет и с собою, и со мною.
Впрочем, мы знаем пока только, что это было натурально со стороны Верочки: она не стояла на
той степени развития, чтобы стараться «побеждать дикарей» и «сделать этого медведя ручным», — да и не до
того ей было: она рада была, что ее оставляют в покое; она была разбитый, измученный человек, которому как-то посчастливилось прилечь так, что сломанная
рука затихла, и боль в боку не слышна, и который боится пошевельнуться, чтоб не возобновилась прежняя ломота во всех суставах.
— Все равно, как не осталось бы на свете ни одного бедного, если б исполнилось задушевное желание каждого бедного. Видите, как же не жалки женщины! Столько же жалки, как и бедные. Кому приятно видеть бедных? Вот точно так же неприятно мне видеть женщин с
той поры, как я узнал их тайну. А она была мне открыта моею ревнивою невестою в самый день обручения. До
той поры я очень любил бывать в обществе женщин; после
того, — как
рукою сняло. Невеста вылечила.
— Нет, Вера Павловна; если вы перевертываете, не думая ничего о
том, какою
рукою перевернуть, вы перевертываете
тою рукою, которою удобнее, произвола нет; если вы подумали: «дай переверну правою
рукою» — вы перевернете под влиянием этой мысли, но эта мысль явилась не от вашего произвола; она необходимо родилась от других…
— Очень дурно. — Лопухов стал рассказывать
то, что нужно было знать г-же Б., чтобы в разговорах с Верою избегать предметов, которые напоминали бы девушке ее прошлые неприятности. Г-жа Б. слушала с участием, наконец, пожала
руку Лопухову...
— Разумеется, г-жа Б. не была права в
том безусловном смысле, в каком правы люди, доказывающие ребятишкам, что месяца нельзя достать
рукою.
При ее положении в обществе, при довольно важных должностных связях ее мужа, очень вероятно, даже несомненно, что если бы она уж непременно захотела, чтобы Верочка жила у нее,
то Марья Алексевна не могла бы ни вырвать Верочку из ее
рук, ни сделать серьезных неприятностей ни ей, ни ее мужу, который был бы официальным ответчиком по процессу и за которого она боялась.
— Друг мой, видите, до чего мы договорились с этой дамой: вам нельзя уйти из дому без воли Марьи Алексевны. Это нельзя — нет, нет, пойдем под
руку, а
то я боюсь за вас.
— Да, милая Верочка, шутки шутками, а ведь в самом деле лучше всего жить, как ты говоришь. Только откуда ты набралась таких мыслей? Я-то их знаю, да я помню, откуда я их вычитал. А ведь до ваших
рук эти книги не доходят. В
тех, которые я тебе давал, таких частностей не было. Слышать? — не от кого было. Ведь едва ли не первого меня ты встретила из порядочных людей.
Ни у кого не следует целовать
руки, это правда, но ведь я не об этом говорила, не вообще, а только о
том, что не надобно мужчинам целовать
рук у женщин.
Так они поговорили, — странноватый разговор для первого разговора между женихом и невестой, — и пожали друг другу
руки, и пошел себе Лопухов домой, и Верочка Заперла за ним дверь сама, потому что Матрена засиделась в полпивной, надеясь на
то, что ее золото еще долго прохрапит. И действительно, ее золото еще долго храпело.
— За
то, что они нежные, — сказала Верочка, подавая
руку Кирсанову, и, все еще продолжая улыбаться, задумалась: — а сумею ли я любить его, как вы? Ведь вы его очень любите?
— Ну, мой друг, у нас был уговор, чтоб я не целовал твоих
рук, да ведь
то говорилось вообще, а на такой случай уговора не было. Давайте
руку, Вера Павловна.
Кончилось
тем, что Жюли вздумала хвалиться силою: «Я вас подниму на воздух одною
рукою».
К Вере Павловне они питают беспредельное благоговение, она даже дает им целовать свою
руку, не чувствуя себе унижения, и держит себя с ними, как будто пятнадцатью годами старше их,
то есть держит себя так, когда не дурачится, но, по правде сказать, большею частью дурачится, бегает, шалит с ними, и они в восторге, и тут бывает довольно много галопированья и вальсированья, довольно много простой беготни, много игры на фортепьяно, много болтовни и хохотни, и чуть ли не больше всего пения; но беготня, хохотня и все нисколько не мешает этой молодежи совершенно, безусловно и безгранично благоговеть перед Верою Павловною, уважать ее так, как дай бог уважать старшую сестру, как не всегда уважается мать, даже хорошая.
Каждый из них — человек отважный, не колеблющийся, не отступающий, умеющий взяться за дело, и если возьмется,
то уже крепко хватающийся за него, так что оно не выскользнет из
рук: это одна сторона их свойств: с другой стороны, каждый из них человек безукоризненной честности, такой, что даже и не приходит в голову вопрос: «можно ли положиться на этого человека во всем безусловно?» Это ясно, как
то, что он дышит грудью; пока дышит эта грудь, она горяча и неизменна, — смело кладите на нее свою голову, на ней можно отдохнуть.
Уж на что, когда он меня в первый раз поцеловал: у меня даже голова закружилась, я так и опустилась к нему на
руки, кажется, сладкое должно быть чувство, но не
то, все не
то.
Поэтому только половину вечеров проводят они втроем, но эти вечера уже почти без перерыва втроем; правда, когда у Лопуховых нет никого, кроме Кирсанова, диван часто оттягивает Лопухова из зала, где рояль; рояль теперь передвинут из комнаты Веры Павловны в зал, но это мало спасает Дмитрия Сергеича: через четверть часа, много через полчаса Кирсанов и Вера Павловна тоже бросили рояль и сидят подле его дивана; впрочем, Вера Павловна недолго сидит подле дивана; она скоро устраивается полуприлечь на диване, так, однако, что мужу все-таки просторно сидеть: ведь диван широкий;
то есть не совсем уж просторно, но она обняла мужа одною
рукою, поэтому сидеть ему все-таки ловко.
И действительно, он исполнил его удачно: не выдал своего намерения ни одним недомолвленным или перемолвленным словом, ни одним взглядом; по-прежнему он был свободен и шутлив с Верою Павловною, по-прежнему было видно, что ему приятно в ее обществе; только стали встречаться разные помехи ему бывать у Лопуховых так часто, как прежде, оставаться у них целый вечер, как прежде, да как-то выходило, что чаще прежнего Лопухов хватал его за
руку, а
то и за лацкан сюртука со словами: «нет, дружище, ты от этого спора не уйдешь так вот сейчас» — так что все большую и большую долю времени, проводимого у Лопуховых, Кирсанову приводилось просиживать у дивана приятеля.
Только
руку я и видела: сама она пряталась за пологом, мне снилось, что у моей постели, — за
то же я ее и бросила, что на ней это приснилось, — что у ней есть полог и что гостья прячется за ним; но какая дивная
рука, мой милый!
— Изволь, мой милый. Мне снялось, что я скучаю оттого, что не поехала в оперу, что я думаю о ней, о Бозио; ко мне пришла какая-то женщина, которую я сначала приняла за Бозио и которая все пряталась от меня; она заставила меня читать мой дневник; там было написано все только о
том, как мы с тобою любим друг друга, а когда она дотрогивалась
рукою до страниц, на них показывались новые слова, говорившие, что я не люблю тебя.
Но вместо
того, чтобы подойти и взглянуть, он подвинул свои кресла к ее диванчику и уселся в них, взял ее
руку и поцеловал.
— Не в
том смысле я говорил. Я такой обиды не нанесу тебе, чтоб думать, что ты можешь почесть меня за вора. Свою голову я отдал бы в твои
руки без раздумья. Надеюсь, имею право ждать этого и от тебя. Но о чем я думаю,
то мне знать. А ты делай, и только.
А главное в
том, что он порядком установился у фирмы, как человек дельный и оборотливый, и постепенно забрал дела в свои
руки, так что заключение рассказа и главная вкусность в нем для Лопухова вышло вот что: он получает место помощника управляющего заводом, управляющий будет только почетное лицо, из товарищей фирмы, с почетным жалованьем; а управлять будет он; товарищ фирмы только на этом условии и взял место управляющего, «я, говорит, не могу, куда мне», — да вы только место занимайте, чтобы сидел на нем честный человек, а в дело нечего вам мешаться, я буду делать», — «а если так,
то можно, возьму место», но ведь и не в этом важность, что власть, а в
том, что он получает 3500 руб. жалованья, почти на 1000 руб. больше, чем прежде получал всего и от случайной черной литературной работы, и от уроков, и от прежнего места на заводе, стало быть, теперь можно бросить все, кроме завода, — и превосходно.
Услуги его могли бы пригодиться, пожалуй, хоть сейчас же: помогать Вере Павловне в разборке вещей. Всякий другой на месте Рахметова в одну и
ту же секунду и был бы приглашен, и сам вызвался бы заняться этим. Но он не вызвался и не был приглашен; Вера Павловна только пожала ему
руку и с искренним чувством сказала, что очень благодарна ему за внимательность.
В кругу приятелей, сборные пункты которых находились у Кирсанова и Лопухова, он бывал никак не чаще
того, сколько нужно, чтобы остаться в тесном отношении к нему: «это нужно; ежедневные случаи доказывают пользу иметь тесную связь с каким-нибудь кругом людей, — надобно иметь под
руками всегда открытые источники для разных справок».
Но Вера Павловна, как человек не посторонний, конечно, могла чувствовать только томительную сторону этой медленности, и сама представила фигуру, которою не меньше мог потешиться наблюдатель, когда, быстро севши и торопливо, послушно сложив
руки, самым забавным голосом,
то есть голосом мучительного нетерпения, воскликнула: «клянусь!»
Едва Вера Павловна бросила на них взгляд, она в
тот же миг, вспыхнув, забывши всякие клятвы, вскочила; как молния мелькнула ее
рука, чтобы схватить записку, но записка была уж далеко, в поднятой
руке Рахметова.
Но только вместе с головою, своей головы он не пожалел бы для нее, точно так же не поленился бы и протянуть
руку;
то есть в важных случаях, в критические моменты его
рука так же готова и так же надежна, как
рука Кирсанова, — и он слишком хорошо доказывал это своею женитьбою, когда пожертвовал для нее всеми любимыми тогдашними мыслями о своей ученой карьере и не побоялся рискнуть на голод.
Просыпаясь, она нежится в своей теплой постельке, ей лень вставать, она и думает и не думает, и полудремлет и не дремлет; думает, — это, значит, думает о чем-нибудь таком, что относится именно к этому дню, к этим дням, что-нибудь по хозяйству, по мастерской, по знакомствам, по планам, как расположить этот день, это, конечно, не дремота; но, кроме
того, есть еще два предмета, года через три после свадьбы явился и третий, который тут в
руках у ней, Митя: он «Митя», конечно, в честь друга Дмитрия; а два другие предмета, один — сладкая мысль о занятии, которое дает ей полную самостоятельность в жизни, другая мысль — Саша; этой мысли даже и нельзя назвать особою мыслью, она прибавляется ко всему, о чем думается, потому что он участвует во всей ее жизни; а когда эта мысль, эта не особая мысль, а всегдашняя мысль, остается одна в ее думе, — она очень, очень много времени бывает одна в ее думе, — тогда как это назвать? дума ли это или дремота, спится ли ей или Не спится? глаза полузакрыты, на щеках легкий румянец будто румянец сна… да, это дремота.
И все сама, без служанки, и одевается сама, — это гораздо лучше. Сама,
то есть, когда не продремлет срока, а если пропустит? тогда уж нельзя отделаться — да к чему ж и отделываться? — от
того, чтобы Саша не исполнял должность горничной! Саша ужасно смешной! и может быть, даже прикосновение
руки шепчущей гостьи — певицы не заставит появиться в воображаемом дневнике слова: «А ведь это даже обидно!» А, во всяком случае, милый взял на себя неизменную обязанность хозяйничать за утренним чаем.
«Только
тот любит, у кого светлеет мысль и укрепляются
руки от любви».
Кто победит,
тому шарф и поцелуй
руки ее.
Да человек тысяча или больше: «здесь не все; кому угодно, обедают особо, у себя»;
те старухи, старики, дети, которые не выходили в поле, приготовили все это: «готовить кушанье, заниматься хозяйством, прибирать в комнатах, — это слишком легкая работа для других
рук, — говорит старшая сестра, — ею следует заниматься
тем, кто еще не может или уже не может делать ничего другого».
Известно, что у многих практикующих тузов такое заведение: если приближается неизбежный, по мнению туза, карачун больному и по злонамеренному устроению судьбы нельзя сбыть больного с
рук ни водами, ни какою другою заграницею,
то следует сбыть его на
руки другому медику, — и туз готов тут, пожалуй, сам дать денег, только возьми.
Знаменитости сильно рассердились бы, если б имели время рассердиться,
то есть, переглянувшись, увидеть, что, дескать, моим товарищам тоже, как и мне, понятно, что я был куклою в
руках этого мальчишки, но Кирсанов не дал никому заняться этим наблюдением
того, «как другие на меня смотрят».
Наскоро дав им аттестацию, Кирсанов пошел сказать больной, что дело удалось. Она при первых его словах схватила его
руку, и он едва успел вырвать, чтоб она не поцеловала ее. «Но я не скоро пущу к вам вашего батюшку объявить вам
то же самое, — сказал он: — он у меня прежде прослушает лекцию о
том, как ему держать себя». Он сказал ей, что он будет внушать ее отцу и что не отстанет от него, пока не внушит ему этого основательно.
— Хорошо… ребяческое чувство, которое не дает никакой гарантии. Это годится для
того, чтобы шутить, вспоминая, и грустить, если хотите, потому что здесь есть очень прискорбная сторона. Вы спаслись только благодаря особенному, редкому случаю, что дело попало в
руки такого человека, как Александр.