Он боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который
рад, что возвращается к старым приятелям, от которых должен был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека, не имеющего на душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы
вы были самая злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь не так,
вы все-таки не
увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень
рад, что может, от нечего делать, приятно убить вечер в обществе хороших знакомых.
— Причина очень солидная. Надобно было, чтобы другие
видели, в каком
вы расстройстве, чтоб известие о вашем ужасном расстройстве разнеслось для достоверности события,
вас расстроившего. Ведь
вы не захотели бы притворяться. Да и невозможно вполне заменить натуру ничем, натура все-таки действует гораздо убедительнее. Теперь три источника достоверности события: Маша, Мерцалова, Рахель. Мерцалова особенно важный источник, — ведь это уж на всех ваших знакомых. Я был очень
рад вашей мысли послать за нею.
Только, Вера Павловна, если уж случилось
вам видеть меня в таком духе, в каком я был бы
рад быть всегда, и дошло у нас до таких откровенностей, — пусть это будет секрет, что я не по своей охоте мрачное чудовище.