Знала Вера Павловна, что это гадкое поветрие еще неотвратимо носится
по городам и селам и хватает жертвы даже из самых заботливых рук; — но ведь это еще плохое утешение, когда знаешь только, что «я в твоей беде не виновата, и ты, мой друг, в ней не виновата»; все-таки каждая из этих обыкновенных историй приносила Вере Павловне много огорчения, а еще гораздо больше дела: иногда нужно бывало искать, чтобы помочь; чаще искать не было нужды, надобно было только помогать: успокоить, восстановлять бодрость, восстановлять гордость, вразумлять, что «перестань плакать, — как перестанешь, так и не о чем будет плакать».
Неточные совпадения
Он справился о здоровье Веры Павловны — «я здорова»; он сказал, что очень рад, и навел речь на то, что здоровьем надобно пользоваться, — «конечно, надобно», а
по мнению Марьи Алексевны, «и молодостью также»; он совершенно с этим согласен, и думает, что хорошо было бы воспользоваться нынешним вечером для поездки за
город: день морозный, дорога чудесная.
Мы едем,
по обыкновению, за
город, на острова; а в нынешний раз с нами едет миленький; как это приятно мне».
Когда судно приставало к
городу и он шел на рынок,
по — волжскому на базар,
по дальним переулкам раздавались крики парней; «Никитушка Ломов идет, Никитушка Ломов идет!» и все бежали да улицу, ведущую с пристани к базару, и толпа народа валила вслед за своим богатырем.
Рахметов шел из первого Парголова в
город, задумавшись и больше глядя в землю,
по своему обыкновению,
по соседству Лесного института.
Через год после того, как пропал Рахметов, один из знакомых Кирсанова встретил в вагоне,
по дороге из Вены в Мюнхен, молодого человека, русского, который говорил, что объехал славянские земли, везде сближался со всеми классами, в каждой земле оставался постольку, чтобы достаточно узнать понятия, нравы, образ жизни, бытовые учреждения, степень благосостояния всех главных составных частей населения, жил для этого и в
городах и в селах, ходил пешком из деревни в деревню, потом точно так же познакомился с румынами и венграми, объехал и обошел северную Германию, оттуда пробрался опять к югу, в немецкие провинции Австрии, теперь едет в Баварию, оттуда в Швейцарию, через Вюртемберг и Баден во Францию, которую объедет и обойдет точно так же, оттуда за тем же проедет в Англию и на это употребит еще год; если останется из этого года время, он посмотрит и на испанцев, и на итальянцев, если же не останется времени — так и быть, потому что это не так «нужно», а те земли осмотреть «нужно» — зачем же? — «для соображений»; а что через год во всяком случае ему «нужно» быть уже в Северо — Американских штатах, изучить которые более «нужно» ему, чем какую-нибудь другую землю, и там он останется долго, может быть, более года, а может быть, и навсегда, если он там найдет себе дело, но вероятнее, что года через три он возвратится в Россию, потому что, кажется, в России, не теперь, а тогда, года через три — четыре, «нужно» будет ему быть.
Ныне она мало хлопотала в кухне над сладкими прибавками к обеду, ей хотелось поскорее прилечь, отдохнуть, потому что она досыта наработалась в это утро, и уж давно так, и еще довольно долго будет так, что она будет иметь досыта работы
по утрам: ведь она устраивает другую швейную в другом конце
города.
Кроме Москвы, где,
по множеству дел, мне надобно прожить с неделю, я должен побывать в двух
городах перед Москвою, в трех местах за Москвою, прежде чем попаду в Рязань.
Все небо пламенело, раскаленное;
по всему
городу, большому провинциальному
городу, летели головни,
по всему
городу страшный гвалт, беготня, крик.
«Кому я могу верить? чему я могу верить?» — спрашивала она себя после истории с Соловцовым и видела: никому, ничему. Богатство ее отца притягивало из всего
города жадность к деньгам, хитрость, обман. Она была окружена корыстолюбцами, лжецами, льстецами; каждое слово, которое говорилось ей, было рассчитано
по миллионам ее отца.
В тот же вечер условились: обоим семействам искать квартир, которые были бы рядом. В ожидании того, пока удобные квартиры отыскались и устроились, Бьюмонты прожили на заводе, где,
по распоряжению фирмы, была отделана квартира для управляющего. Это удаление за
город могло считаться соответствующим путешествию, в которое отправляются молодые
по прекрасному английскому обычаю, распространяющемуся теперь во всей Европе.
Был, после начала возмущения, день седьмый. Глуповцы торжествовали. Но несмотря на то что внутренние враги были побеждены и польская интрига посрамлена, атаманам-молодцам было как-то не по себе, так как о новом градоначальнике все еще не было ни слуху ни духу. Они слонялись
по городу, словно отравленные мухи, и не смели ни за какое дело приняться, потому что не знали, как-то понравятся ихние недавние затеи новому начальнику.
Неточные совпадения
Городничий. Не верьте, не верьте! Это такие лгуны… им вот эдакой ребенок не поверит. Они уж и
по всему
городу известны за лгунов. А насчет мошенничества, осмелюсь доложить: это такие мошенники, каких свет не производил.
На дороге обчистил меня кругом пехотный капитан, так что трактирщик хотел уже было посадить в тюрьму; как вдруг,
по моей петербургской физиономии и
по костюму, весь
город принял меня за генерал-губернатора.
В веригах, изможденные, // Голодные, холодные, // Прошли Господни ратники // Пустыни,
города, — // И у волхвов выспрашивать // И
по звездам высчитывать // Пытались — нет ключей!
Послала бы // Я в
город братца-сокола: // «Мил братец! шелку, гарусу // Купи — семи цветов, // Да гарнитуру синего!» // Я
по углам бы вышила // Москву, царя с царицею, // Да Киев, да Царьград, // А посередке — солнышко, // И эту занавесочку // В окошке бы повесила, // Авось ты загляделся бы, // Меня бы промигал!..
Платили им молодчики, //
По мере сил, работою, //
По их делишкам хлопоты // Справляли в
городу.