Неточные совпадения
«Не годится, показавши волю, оставлять человека в неволе», и после этого думал два часа: полтора часа по дороге от Семеновского моста
на Выборгскую и полчаса
на своей кушетке; первую четверть часа думал, не нахмуривая лба, остальные час и три четверти думал, нахмуривая лоб, по прошествии же двух часов ударил себя по лбу и, сказавши «
хуже гоголевского почтмейстера, телятина!», —
посмотрел на часы.
— Не исповедуйтесь, Серж, — говорит Алексей Петрович, — мы знаем вашу историю; заботы об излишнем, мысли о ненужном, — вот почва,
на которой вы выросли; эта почва фантастическая. Потому,
посмотрите вы
на себя: вы от природы человек и не глупый, и очень хороший, быть может, не
хуже и не глупее нас, а к чему же вы пригодны,
на что вы полезны?
— Я ходила по Невскому, Вера Павловна; только еще вышла, было еще рано; идет студент, я привязалась к нему. Он ничего не сказал а перешел
на другую сторону улицы.
Смотрит, я опять подбегаю к нему, схватила его за руку. «Нет, я говорю, не отстану от вас, вы такой хорошенький». «А я вас прошу об этом, оставьте меня», он говорит. «Нет, пойдемте со мной». «Незачем». «Ну, так я с вами пойду. Вы куда идете? Я уж от вас ни за что не отстану». — Ведь я была такая бесстыдная,
хуже других.
Но если он держал себя не
хуже прежнего, то глаза, которые
смотрели на него, были расположены замечать многое, чего и не могли бы видеть никакие другие глава, — да, никакие другие не могли бы заметить: сам Лопухов, которого Марья Алексевна признала рожденным идти по откупной части, удивлялся непринужденности, которая ни
на один миг не изменила Кирсанову, и получал как теоретик большое удовольствие от наблюдений, против воли заинтересовавших его психологическою замечательностью этого явления с научной точки зрения.
Анна
смотрела на худое, измученное, с засыпавшеюся в морщинки пылью, лицо Долли и хотела сказать то, что она думала, именно, что Долли похудела; но, вспомнив, что она сама похорошела и что взгляд Долли сказал ей это, она вздохнула и заговорила о себе.
— Можете, — отвечал казначей и
посмотрел на худого монаха. Тот подошел к раке, отпер ее висевшим у него на поясе ключом и с помощью казначея приподнял крышку, а сей последний раскрыл немного и самую пелену на мощах, и Вихров увидел довольно темную и, как ему показалось, не сухую даже грудь человеческую. Трепет объял его; у него едва достало смелости наклониться и прикоснуться губами к священным останкам. За ним приложились и все прочие, и крышка раки снова опустилась и заперлась.
Неточные совпадения
Агафья Михайловна с разгоряченным и огорченным лицом, спутанными волосами и обнаженными по локоть
худыми руками кругообразно покачивала тазик над жаровней и мрачно
смотрела на малину, от всей души желая, чтоб она застыла и не проварилась. Княгиня, чувствуя, что
на нее, как
на главную советницу по варке малины, должен быть направлен гнев Агафьи Михайловны, старалась сделать вид, что она занята другим и не интересуется малиной, говорила о постороннем, но искоса поглядывала
на жаровню.
— А, и вы тут, — сказала она, увидав его. — Ну, что ваша бедная сестра? Вы не
смотрите на меня так, — прибавила она. — С тех пор как все набросились
на нее, все те, которые
хуже ее во сто тысяч раз, я нахожу, что она сделала прекрасно. Я не могу простить Вронскому, что он не дал мне знать, когда она была в Петербурге. Я бы поехала к ней и с ней повсюду. Пожалуйста, передайте ей от меня мою любовь. Ну, расскажите же мне про нее.
— Да вот, как вы сказали, огонь блюсти. А то не дворянское дело. И дворянское дело наше делается не здесь,
на выборах, а там, в своем углу. Есть тоже свой сословный инстинкт, что должно или не должно. Вот мужики тоже,
посмотрю на них другой раз: как хороший мужик, так хватает земли нанять сколько может. Какая ни будь
плохая земля, всё пашет. Тоже без расчета. Прямо в убыток.
На минуту она опомнилась и поняла, что вошедший
худой мужик, в длинном нанковом пальто,
на котором не доставало пуговицы, был истопник, что он
смотрел на термометр, что ветер и снег ворвались за ним в дверь; но потом опять всё смешалось…
Он был еще
худее, чем три года тому назад, когда Константин Левин видел его в последний раз.
На нем был короткий сюртук. И руки и широкие кости казались еще огромнее. Волосы стали реже, те же прямые усы висели
на губы, те же глаза странно и наивно
смотрели на вошедшего.