Неточные совпадения
—
Не исповедуйтесь, Серж, — говорит Алексей Петрович, — мы
знаем вашу
историю; заботы об излишнем, мысли о ненужном, — вот почва, на которой вы выросли; эта почва фантастическая. Потому, посмотрите вы на себя: вы от природы человек и
не глупый, и очень хороший, быть может,
не хуже и
не глупее нас, а к чему же вы пригодны, на что вы полезны?
Вера Павловна
знала, что, при нынешних понятиях и обстоятельствах, эти
истории неизбежны, что
не может всегда предохранить от них никакая заботливость других о девушках, никакая осторожность самих девушек.
Знала Вера Павловна, что это гадкое поветрие еще неотвратимо носится по городам и селам и хватает жертвы даже из самых заботливых рук; — но ведь это еще плохое утешение, когда
знаешь только, что «я в твоей беде
не виновата, и ты, мой друг, в ней
не виновата»; все-таки каждая из этих обыкновенных
историй приносила Вере Павловне много огорчения, а еще гораздо больше дела: иногда нужно бывало искать, чтобы помочь; чаще искать
не было нужды, надобно было только помогать: успокоить, восстановлять бодрость, восстановлять гордость, вразумлять, что «перестань плакать, — как перестанешь, так и
не о чем будет плакать».
Тогда-то
узнал наш кружок и то, что у него были стипендиаты,
узнал большую часть из того о его личных отношениях, что я рассказал,
узнал множество
историй, далеко, впрочем,
не разъяснявших всего, даже ничего
не разъяснявших, а только делавших Рахметова лицом еще более загадочным для всего кружка,
историй, изумлявших своею странностью или совершенно противоречивших тому понятию, какое кружок имел. о нем, как о человеке, совершенно черством для личных чувств,
не имевшем, если можно так выразиться, личного сердца, которое билось бы ощущениями личной жизни.
Узнав такую
историю, все вспомнили, что в то время, месяца полтора или два, а, может быть, и больше, Рахметов был мрачноватее обыкновенного,
не приходил в азарт против себя, сколько бы ни кололи ему глаза его гнусною слабостью, то есть сигарами, и
не улыбался широко и сладко, когда ему льстили именем Никитушки Ломова.
— Mesdames, ваши
истории очень любопытны, но я ничего хорошенько
не слышала,
знаю только, что они и трогательны, и забавны, и кончаются счастливо, я люблю это. А где же старикашка?
Вера сообщала, бывало, своей подруге мелочной календарь вседневной своей жизни, событий, ощущений, впечатлений, даже чувств, доверила и о своих отношениях к Марку, но скрыла от нее катастрофу, сказав только, что все кончено, что они разошлись навсегда — и только. Жена священника
не знала истории обрыва до конца и приписала болезнь Веры отчаянию разлуки.
Но очевидно, что такая надежда автора слишком преувеличена, и, кроме того, он совершенно напрасно позабыл о том, что если европейские читатели
не знают истории и образованности русской, то все же они знакомы хоть с какой-нибудь историей и имеют хоть какую-нибудь образованность.
Неточные совпадения
Всё это было ужасно гадко, но Левину это представлялось совсем
не так гадко, как это должно было представляться тем, которые
не знали Николая Левина,
не знали всей его
истории,
не знали его сердца.
— Ты гулял хорошо? — сказал Алексей Александрович, садясь на свое кресло, придвигая к себе книгу Ветхого Завета и открывая ее. Несмотря на то, что Алексей Александрович
не раз говорил Сереже, что всякий христианин должен твердо
знать священную
историю, он сам в Ветхом Завете часто справлялся с книгой, и Сережа заметил это.
Но Кити в каждом ее движении, в каждом слове, в каждом небесном, как называла Кити, взгляде ее, в особенности во всей
истории ее жизни, которую она
знала чрез Вареньку, во всем
узнавала то, «что было важно» и чего она до сих пор
не знала.
— Княгиня сказала, что ваше лицо ей знакомо. Я ей заметил, что, верно, она вас встречала в Петербурге, где-нибудь в свете… я сказал ваше имя… Оно было ей известно. Кажется, ваша
история там наделала много шума… Княгиня стала рассказывать о ваших похождениях, прибавляя, вероятно, к светским сплетням свои замечания… Дочка слушала с любопытством. В ее воображении вы сделались героем романа в новом вкусе… Я
не противоречил княгине, хотя
знал, что она говорит вздор.
Посмотрите, вот нас двое умных людей; мы
знаем заранее, что обо всем можно спорить до бесконечности, и потому
не спорим; мы
знаем почти все сокровенные мысли друг друга; одно слово — для нас целая
история; видим зерно каждого нашего чувства сквозь тройную оболочку.