Но вот что слишком немногими испытано, что очаровательность, которую всему дает любовь, вовсе не должна, по — настоящему, быть мимолетным явлением в жизни человека, что этот яркий свет жизни
не должен озарять только эпоху искания, стремления, назовем хотя так: ухаживания, или сватания, нет, что эта эпоха по — настоящему должна быть только зарею, милою, прекрасною, но предшественницею дня, в котором несравненно больше и света и теплоты, чем в его предшественнице, свет и теплота которого долго, очень долго растут, все растут, и особенно теплота очень долго растет, далеко за полдень все еще растет.
Неточные совпадения
Я рассказываю тебе еще первую свою повесть, ты еще
не приобрела себе суждения, одарен ли автор художественным талантом (ведь у тебя так много писателей, которым ты присвоила художественный талант), моя подпись еще
не заманила бы тебя, и я
должен был забросить тебе удочку с приманкой эффектности.
— Она согласна; она уполномочила меня согласиться за нее. Но теперь, когда мы решили, я
должен сказать вам то, о чем напрасно было бы говорить прежде, чем сошлись мы. Эта девушка мне
не родственница. Она дочь чиновника, у которого я даю уроки. Кроме меня, она
не имела человека, которому могла бы поручить хлопоты. Но я совершенно посторонний человек ей.
И если бы уличить Лопухова, как практического мыслителя, в тогдашней его неосновательности «
не отказываюсь», он восторжествовал бы, как теоретик, и сказал бы: «вот вам новый пример, как эгоизм управляет нашими мыслями! — ведь я
должен бы был видеть, но
не видел, потому что хотелось видеть
не то — и нашими поступками, потому что зачем же заставил девушку сидеть в подвале лишнюю неделю, когда следовало предвидеть и все устроить тогда же!»
И действительно, она порадовалась; он
не отходил от нее ни на минуту, кроме тех часов, которые
должен был проводить в гошпитале и Академии; так прожила она около месяца, и все время были они вместе, и сколько было рассказов, рассказов обо всем, что было с каждым во время разлуки, и еще больше было воспоминаний о прежней жизни вместе, и сколько было удовольствий: они гуляли вместе, он нанял коляску, и они каждый день целый вечер ездили по окрестностям Петербурга и восхищались ими; человеку так мила природа, что даже этою жалкою, презренною, хоть и стоившею миллионы и десятки миллионов, природою петербургских окрестностей радуются люди; они читали, они играли в дурачки, они играли в лото, она даже стала учиться играть в шахматы, как будто имела время выучиться.
Должен ли я пить этот кубок, или опрокинуть его, чтобы он
не соблазнял меня?
— Вовсе я
не хочу этого. Но ты
должен бывать у нас. Что тут особенного? Ведь мы же с тобою приятели. Что особенного в моей просьбе?
— Я
не понимаю, о каком деле ты говоришь, и
должен тебе сказать, что этот разговор мне вовсе
не нравится, как тебе
не нравился за две минуты.
— Нет, я
не могу так отпустить тебя. — Кирсанов взял за руку Лопухова, хотевшего уходить. — Садись. Ты начал говорить, когда
не было нужно. Ты требуешь от меня бог знает чего. Ты
должен выслушать.
Он боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который рад, что возвращается к старым приятелям, от которых
должен был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека,
не имеющего на душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы были самая злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь
не так, вы все-таки
не увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно убить вечер в обществе хороших знакомых.
Кроме как в собраниях этого кружка, он никогда ни у кого
не бывал иначе, как по делу, и ни пятью минутами больше, чем нужно по делу, и у себя никого
не принимал и
не допускал оставаться иначе, как на том же правиле; он без околичностей объявлял гостю: «мы переговорили о вашем деле; теперь позвольте мне заняться другими делами, потому что я
должен дорожить временем».
Но в важные дела вступался, когда это было нужно по его мнению, хотя бы никто этого
не желал: «я
должен», говорил он.
Впрочем, как скоро вам покажется бесполезно продолжать слышать мои слова, я остановлюсь; мое правило: предлагать мое мнение всегда, когда я
должен, и никогда
не навязывать его».
— «Нет, и этого я
не могу принять, — сказал он, — я
должен подавить в себе любовь: любовь к вам связывала бы мне руки, они и так нескоро развяжутся у меня, — уж связаны.
— Успокойтесь, я
не могу сказать, что вы ошибаетесь. Предупредив вас о содержании записки, я прошу вас выслушать вторую причину, по которой я
не мог разуметь под «утешительностью результата» самое получение вами записки, а
должен был разуметь ее содержание. Это содержание, характер которого мы определили, так важно, что я могу только показать вам ее, но
не могу отдать вам ее. Вы прочтете, но вы ее
не получите.
— А ведь вы уж успокоились; стало быть, вы уже могли бы вспомнить, что надобно сказать ей: спи, уж первый час, а ведь она поутру встает рано. Кто
должен был вспомнить об этом, вы или я? Я пойду скажу ей, чтобы спала. И тут же кстати — за новое покаяние, ведь вы опять каетесь, — новая награда, я наберу, что там есть вам поужинать. Ведь вы
не обедали ныне; а теперь, я думаю, уж есть аппетит.
Кто старее летами, чей характер установился раньше, кто имел больше опытности в жизни? он был
должен предвидеть и приготовить вас, чтобы вы
не пугались и
не убивались.
А он понял это лишь тогда, когда
не только что вполне развилось чувство, которого он
должен был ждать и
не ждал, а когда уж даже явилось последствие этого чувства, другое чувство.
— Он
не замечал того, что
должен был заметить, — начал Рахметов спокойным тоном: — это произвело дурные последствия.
Пусть он
не знал, что это должно неизбежно возникнуть из сущности данных отношений между вашим и его характером, он все-таки
должен был на всякий случай приготовить вас к чему-нибудь подобному, просто как к делу случайности, которой нельзя желать, которой незачем ждать, но которая все-таки может представиться: ведь за будущее никак нельзя ручаться, какие случайности может привести оно.
Как много ты
должен был страдать!» — «Да, Верочка, это было
не легко», он все целует ее руки, все смотрит на них, и вдруг, она хохочет: — «Ах, какая ж я невнимательная к тебе!
«Я очень довольна, что еще во — время бросила эту невыгодную манеру. Это правда: надобно, чтобы обращение крови
не задерживалось никакими стеснениями. Но зачем после этого так восхищаться, что цвет кожи стал нежнее? это так должно быть. И от каких пустяков! пустяки, но как это портит ногу! чулок
должен держаться сам, весь, и слегка; линия стала правильна, этот перерез исчезает.
Как ярко освещен зал, чем же? — нигде
не видно ни канделябров, ни люстр; ах, вот что! — в куполе зала большая площадка из матового стекла, через нее льется свет, — конечно, такой он и
должен быть: совершенно, как солнечный, белый, яркий и мягкий, — ну, да, это электрическое освещение.
Кто идет на риск,
должен быть готов
не моргнуть, если вынется проигрыш.
Завод
не мог идти при жалком финансовом и административном состоянии своего акционерного общества; но в руках сильной фирмы он
должен был дать большие выгоды: затратив на него 500–600 тысяч, она могла рассчитывать на 100 000 руб. дохода.
— Мне хочется сделать это; может быть, я и сделаю, когда-нибудь. Но прежде я
должен узнать о ней больше. — Бьмонт остановился на минуту. — Я думал, лучше ли просить вас, или
не просить, кажется, лучше попросить; когда вам случится упоминать мою фамилию в разговорах с ними,
не говорите, что я расспрашивал вас о ней или хочу когда-нибудь познакомиться с ними.
— Правда. Скажу прямее: я опасаюсь, что им будет это неприятно. Они
не слышали моей фамилии. Но у меня могли быть какие-нибудь столкновении с кем-нибудь из людей, близких к мим, или с ними, это все равно. Словом, я
должен удостовериться, приятно ли было бы им познакомиться со мною.
— Если вам теперь
не угодно слушать, я, разумеется,
должен отложить продолжение моего рассказа до того времени, когда вам угодно будет его слушать. Надеюсь дождаться этого довольно скоро.