Неточные совпадения
—
Не верьте ему, m-lle Жюли, — сказал статский, — он
боится открыть вам истину, думает, что вы рассердитесь, когда узнаете, что он бросил француженку для русской.
— Брак? ярмо? предрассудок? Никогда! я запретила тебе говорить мне такие глупости.
Не серди меня. Но… Серж, милый Серж! запрети ему! он тебя
боится, — спаси ее!
Перед Марьею Алексевною, Жюли, Верочкою Михаил Иваныч пасовал, но ведь они были женщины с умом и характером; а тут по части ума бой был равный, и если по характеру был небольшой перевес на стороне матери, то у сына была под ногами надежная почва; он до сих пор
боялся матери по привычке, но они оба твердо помнили, что ведь по настоящему-то, хозяйка-то
не хозяйка, а хозяинова мать,
не больше, что хозяйкин сын
не хозяйкин сын, а хозяин.
Впрочем, мы знаем пока только, что это было натурально со стороны Верочки: она
не стояла на той степени развития, чтобы стараться «побеждать дикарей» и «сделать этого медведя ручным», — да и
не до того ей было: она рада была, что ее оставляют в покое; она была разбитый, измученный человек, которому как-то посчастливилось прилечь так, что сломанная рука затихла, и боль в боку
не слышна, и который
боится пошевельнуться, чтоб
не возобновилась прежняя ломота во всех суставах.
При ее положении в обществе, при довольно важных должностных связях ее мужа, очень вероятно, даже несомненно, что если бы она уж непременно захотела, чтобы Верочка жила у нее, то Марья Алексевна
не могла бы ни вырвать Верочку из ее рук, ни сделать серьезных неприятностей ни ей, ни ее мужу, который был бы официальным ответчиком по процессу и за которого она
боялась.
— Меня, я думаю, дома ждут обедать, — сказала Верочка: — пора. Теперь, мой миленький, я и три и четыре дня проживу в своем подвале без тоски, пожалуй, и больше проживу, — стану я теперь тосковать! ведь мне теперь нечего
бояться — нет, ты меня
не провожай: я поеду одна, чтобы
не увидали как-нибудь.
— А мне все
не лучше, Верочка; как-то ты без меня останешься? У отца жалованьишко маленькое, и сам-то он плохая тебе опора. Ты девушка красивая; злых людей на свете много. Предостеречь тебя будет некому.
Боюсь я за тебя. — Верочка плачет.
Стало быть, вам
не для чего
бояться нового, все будет по — старому, кроме того, что сами вы захотите переменить.
— Мне, право, совестно перед тобою, Александр, — проговорил больной: — какую смешную роль ты играешь, сидя ночь у больного, болезнь которого вовсе
не требует этого. Но я тебе очень благодарен. Ведь я
не могу уговорить ее взять хоть сиделку, если
боится оставить одного, — никому
не могла доверить.
Он
боялся, что когда придет к Лопуховым после ученого разговора с своим другом, то несколько опростоволосится: или покраснеет от волнения, когда в первый раз взглянет на Веру Павловну, или слишком заметно будет избегать смотреть на нее, или что-нибудь такое; нет, он остался и имел полное право остаться доволен собою за минуту встречи с ней: приятная дружеская улыбка человека, который рад, что возвращается к старым приятелям, от которых должен был оторваться на несколько времени, спокойный взгляд, бойкий и беззаботный разговор человека,
не имеющего на душе никаких мыслей, кроме тех, которые беспечно говорит он, — если бы вы были самая злая сплетница и смотрели на него с величайшим желанием найти что-нибудь
не так, вы все-таки
не увидели бы в нем ничего другого, кроме как человека, который очень рад, что может, от нечего делать, приятно убить вечер в обществе хороших знакомых.
— Пожалуйста; а то я
боялась за нее. И я забыла, г. Рахметов: позовите кого-нибудь из соседей, там есть кухарка и нянька, мои приятельницы, подать обедать, ведь она еще
не обедала.
— Да, ты можешь. Твое положение очень счастливое. Тебе нечего
бояться. Ты можешь делать все, что захочешь. И если ты будешь знать всю мою волю, от тебя моя воля
не захочет ничего вредного тебе: тебе
не нужно желать, ты
не будешь желать ничего, за что стали бы мучить тебя незнающие меня. Ты теперь вполне довольна тем, что имеешь; ни о чем другом, ни о ком другом ты
не думаешь и
не будешь думать. Я могу открыться тебе вся.
Неточные совпадения
Анна Андреевна. Тебе все такое грубое нравится. Ты должен помнить, что жизнь нужно совсем переменить, что твои знакомые будут
не то что какой-нибудь судья-собачник, с которым ты ездишь травить зайцев, или Земляника; напротив, знакомые твои будут с самым тонким обращением: графы и все светские… Только я, право,
боюсь за тебя: ты иногда вымолвишь такое словцо, какого в хорошем обществе никогда
не услышишь.
О! я шутить
не люблю. Я им всем задал острастку. Меня сам государственный совет
боится. Да что в самом деле? Я такой! я
не посмотрю ни на кого… я говорю всем: «Я сам себя знаю, сам». Я везде, везде. Во дворец всякий день езжу. Меня завтра же произведут сейчас в фельдмарш… (Поскальзывается и чуть-чуть
не шлепается на пол, но с почтением поддерживается чиновниками.)
Анна Андреевна. Да вам-то чего
бояться? ведь вы
не служите.
Лука Лукич.
Не приведи бог служить по ученой части! Всего
боишься: всякий мешается, всякому хочется показать, что он тоже умный человек.
Лука стоял, помалчивал, //
Боялся,
не наклали бы // Товарищи в бока. // Оно быть так и сталося, // Да к счастию крестьянина // Дорога позагнулася — // Лицо попово строгое // Явилось на бугре…