Неточные совпадения
— Милое
дитя мое, вы удивляетесь и смущаетесь, видя человека, при котором были вчера так оскорбляемы, который, вероятно, и сам участвовал в оскорблениях.
Мой муж легкомыслен, но он все-таки лучше других повес. Вы его извините для меня, я приехала к вам с добрыми намерениями. Уроки
моей племяннице — только предлог; но надобно поддержать его. Вы сыграете что-нибудь, — покороче, — мы пойдем в вашу комнату и переговорим. Слушайте меня,
дитя мое.
— Милое
дитя мое, — сказала Жюли, вошедши в комнату Верочки: — ваша мать очень дурная женщина. Но чтобы мне знать, как говорить с вами, прошу вас, расскажите, как и зачем вы были вчера в театре? Я уже знаю все это от мужа, но из вашего рассказа я узнаю ваш характер. Не опасайтесь меня. — Выслушавши Верочку, она сказала: — Да, с вами можно говорить, вы имеете характер, — и в самых осторожных, деликатных выражениях рассказала ей о вчерашнем пари; на это Верочка отвечала рассказом о предложении кататься.
Я слишком берегу вас,
дитя мое!
— Теперь, милое
дитя мое, нет никакого сомнения, что он сделает вам предложение.
Знаете ли вы,
дитя мое, что вы поступили с ним, как опытная кокетка?
— Милое
дитя мое, это было сказано в увлечении; в минуты увлечения оно верно и хорошо! Но жизнь — проза и расчет.
Не слушай того, что я тебе говорила,
дитя мое: я развращала тебя — вот мученье!
Я не могу прикасаться к чистому, не оскверняя; беги меня,
дитя мое, я гадкая женщина, — не думай о свете!
«Где другие? — говорит светлая царица, — они везде; многие в театре, одни актерами, другие музыкантами, третьи зрителями, как нравится кому; иные рассеялись по аудиториям, музеям, сидят в библиотеке; иные в аллеях сада, иные в своих комнатах или чтобы отдохнуть наедине, или с своими
детьми, но больше, больше всего — это
моя тайна.
— О, нет, я не хочу, чтобы преждевременно погибала надежда отечества, — с такою же торжественностью произнесла дама в трауре: — утешьтесь,
дети мои. Мосолов, подушку, которая поменьше, на стол!
— Пожалуй, только ведь я не умею петь, но это мне не остановка, мне ничто не остановка! Но mesdames и messieurs, я пою вовсе не для вас, я пою только для
детей.
Дети мои, не смейтесь над матерью! — а сама брала аккорды, подбирая аккомпанемент: —
дети, не сметь смеяться, потому что я буду петь с чувством. И стараясь выводить ноты как можно визгливее, она запела...
но на этом слове голос ее в самом деле задрожал и оборвался. «Не выходит — и прекрасно, что не выходит, это не должно выходить — выйдет другое, получше; слушайте,
дети мои, наставление матери: не влюбляйтесь и знайте, что вы не должны жениться». Она запела сильным, полным контральто...
Дальше,
дети, глупость; и это, пожалуй, глупость; можно,
дети, и влюбляться можно, и жениться можно, только с разбором, и без обмана, без обмана,
дети. Я вам спою про себя, как я выходила замуж, романс старый, но ведь и я старуха. Я сижу на балконе, в нашем замке Дальтоне, ведь я шотландка, такая беленькая, белокурая; подле лес и река Брингал; к балкону, конечно, тайком, подходит
мой жених; он бедный, а я богатая, дочь барона, лорда; но я его очень люблю, и я ему пою...
— Таких любить разрешаю и благословляю,
дети:
Мой милый, смелее Вверяйся ты року! совсем развеселилась я с вами, — а где веселье, там надобно пить...
Входит барыня: видим, одета уж очень хорошо, говорит-то хоть и по-русски, но немецкого как будто выговору: „Вы, говорит, публиковались в газете, что уроки даете?“ Так мы ей обрадовались тогда, посадили ее, смеется так она ласково: „Не ко мне, говорит, а у племянницы
моей дети маленькие; коли угодно, пожалуйте к нам, там и сговоримся“.