Неточные совпадения
Оба рано привыкли пробивать себе дорогу своей грудью, не имея никакой поддержки; да и вообще,
между ними было много сходства, так что, если бы их встречать только порознь,
то оба они казались бы людьми одного характера.
Разумеется, главным содержанием разговоров Верочки с Лопуховым было не
то, какой образ мыслей надобно считать справедливым, но вообще они говорили
между собою довольно мало, и длинные разговоры у них, бывавшие редко, шли только о предметах посторонних, вроде образа мыслей и
тому подобных сюжетов.
Так они поговорили, — странноватый разговор для первого разговора
между женихом и невестой, — и пожали друг другу руки, и пошел себе Лопухов домой, и Верочка Заперла за ним дверь сама, потому что Матрена засиделась в полпивной, надеясь на
то, что ее золото еще долго прохрапит. И действительно, ее золото еще долго храпело.
В Медицинской академии есть много людей всяких сортов, есть,
между прочим, и семинаристы: они имеют знакомства в Духовной академии, — через них были в ней знакомства и у Лопухова. Один из знакомых ему студентов Духовной академии, — не близкий, но хороший знакомый, — кончил курс год
тому назад и был священником в каком-то здании с бесконечными коридорами на Васильевском острове. Вот к нему-то и отправился Лопухов, и по экстренности случая и позднему времени, даже на извозчике.
Порядок их жизни устроился, конечно, не совсем в
том виде, как полушутя, полусерьезно устраивала его Вера Павловна в день своей фантастической помолвки, но все-таки очень похоже на
то. Старик и старуха, у которых они поселились, много толковали
между собою о
том, как странно живут молодые, — будто вовсе и не молодые, — даже не муж и жена, а так, точно не знаю кто.
Вере Павловне хотелось довести до
того, чтобы прибыль делилась поровну
между всеми.
Проницательный читатель, — я объясняюсь только с читателем: читательница слишком умна, чтобы надоедать своей догадливостью, потому я с нею не объясняюсь, говорю это раз — навсегда; есть и
между читателями немало людей не глупых: с этими читателями я тоже не объясняюсь; но большинство читателей, в
том числе почти все литераторы и литературщики, люди проницательные, с которыми мне всегда приятно беседовать, — итак, проницательный читатель говорит: я понимаю, к чему идет дело; в жизни Веры Павловны начинается новый роман; в нем будет играть роль Кирсанов; и понимаю даже больше: Кирсанов уже давно влюблен в Веру Павловну, потому-то он и перестал бывать у Лопуховых.
А
между этих дел он сидит, болтает с детьми; тут же несколько девушек участвуют в этом разговоре обо всем на свете, — и о
том, как хороши арабские сказки «Тысяча и одна ночь», из которых он много уже рассказал, и о белых слонах, которых так уважают в Индии, как у нас многие любят белых кошек: половина компании находит, что это безвкусие, — белые слоны, кошки, лошади — все это альбиносы, болезненная порода, по глазам у них видно, что они не имеют такого отличного здоровья, как цветные; другая половина компании отстаивает белых кошек.
На другой день, когда ехали в оперу в извозничьей карете (это ведь дешевле, чем два извозчика),
между другим разговором сказали несколько слов и о Мерцаловых, у которых были накануне, похвалили их согласную жизнь, заметили, что это редкость; это говорили все, в
том числе Кирсанов сказал: «да, в Мерцалове очень хорошо и
то, что жена может свободно раскрывать ему свою душу», только и сказал Кирсанов, каждый из них троих думал сказать
то же самое, но случилось сказать Кирсанову, однако, зачем он сказал это?
Как он распорядился с душами и с 5 500 десятин земли, это не было известно никому, не было известно и
то, что за собою оставил он 1 500 десятин, да не было известно и вообще
то, что ом помещик и что, отдавая в аренду оставленную за собою долю земли, он имеет все-таки еще до 3 000 р. дохода, этого никто не знал, пока он жил
между нами.
Это мы узнали после, а тогда полагали, конечно, что он одной фамилии с
теми Рахметовыми,
между которыми много богатых помещиков, у которых, у всех однофамильцев вместе, до 75 000 душ по верховьям Медведицы, Хопра, Суры и Цны, которые бессменно бывают уездными предводителями
тех мест, и не
тот так другой постоянно бывают губернскими предводителями
то в
той,
то в другой из трех губерний, по которым текут их крепостные верховья рек.
Вышел из 2–го курса, поехал в поместье, распорядился, победив сопротивление опекуна, заслужив анафему от братьев и достигнув
того, что мужья запретили его сестрам произносить его имя; потом скитался по России разными манерами: и сухим путем, и водою, и
тем и другою по обыкновенному и по необыкновенному, — например, и пешком, и на расшивах, и на косных лодках, имел много приключений, которые все сам устраивал себе;
между прочим, отвез двух человек в казанский, пятерых — в московский университет, — это были его стипендиаты, а в Петербург, где сам хотел жить, не привез никого, и потому никто из нас не знал, что у него не 400, а 3 000 р. дохода.
Но когда его называли Никитушкою или Ломовым, или по полному прозвищу Никитушкою Ломовым, он улыбался широко и сладко и имел на
то справедливое основание, потому что не получил от природы, а приобрел твердостью воли право носить это славное
между миллионами людей имя.
Для
того и дается тебе время, и ставится, собственно, для этого длинная и толстая черта
между строк: видишь, как я пекусь о тебе.
Мерцалова очень хорошо пришлась по
той швейной, которая была устроена на Васильевском, — да и натурально: ведь она и мастерская были уж очень хорошо знакомы
между собою.
И когда она просыпается поздно поутру, уж вместо всех прежних слов все только борются два слова с одним словом: «не увижусь» — «увижусь» — и так идет все утро; забыто все, забыто все в этой борьбе, и
то слово, которое побольше, все хочет удержать при себе маленькое слово, так и хватается за него, так и держит его: «не увижусь»; а маленькое слово все отбегает и пропадает, все отбегает и пропадает: «увижусь»; забыто все, забыто все, в усилиях большего слова удержать при себе маленькое, да, и оно удерживает его, и зовет на помощь себе другое маленькое слово, чтобы некуда было отбежать этому прежнему маленькому слову: «нет, не увижусь»… «нет, не увижусь», — да, теперь два слова крепко держат
между собою изменчивое самое маленькое слово, некуда уйти ему от них, сжали они его
между собою: «нет, не увижусь» — «нет, не увижусь»…
«Разве по натуре человека привязанность ослабевает, а не развивается временем? Когда дружба крепче и милее, через неделю, или через год, или через двадцать лет после
того, как началась? Надобно только, чтобы друзья сошлись
между собою удачно, чтобы в самом деле они годились быть друзьями
между собою».
Это новое во мне
то, чем я отличаюсь от них, — равноправность любящих, равное отношение
между ними, как людьми, и от этого одного нового все во мне много, о, много прекраснее, чем было в них.
На далеком северо — востоке две реки, которые сливаются вместе прямо на востоке от
того места, с которого смотрит Вера Павловна; дальше к югу, все в
том же юго — восточном направлении, длинный и широкий залив; на юге далеко идет земля, расширяясь все больше к югу
между этим заливом и длинным узким заливом, составляющим ее западную границу.
И теперь веселье простых людей, когда им удается веселиться, более радостно, живо и свежо, чем наше; но у наших простых людей скудны средства для веселья, а здесь средства богаче, нежели у нас; и веселье наших простых людей смущается воспоминанием неудобств и лишений, бед и страданий, смущается предчувствием
того же впереди, — это мимолетный час забытья нужды и горя — а разве нужда и горе могут быть забыты вполне? разве песок пустыни не заносит? разве миазмы болота не заражают и небольшого клочка хорошей земли с хорошим воздухом, лежащего
между пустынею и болотом?
P.S. Я совсем забыла говорить о другой мастерской, — но уж так и быть, в другой раз. Теперь скажу только, что старшая швейная развилась больше и потому во всех отношениях выше
той, которую я тебе описывала. В подробностях устройства
между ними много разницы, потому что все применяется к обстоятельствам.
— Вам не угодно отвечать. Я не имею права продолжать расспросов. Но я могу просить у вас дозволения рассказать вам о себе самом
то, что может послужить к увеличению доверия
между нами? Да? благодарю вас. От чего бы
то ни было, но вы страдаете? Я также. Я страстно люблю женщину, которая даже не знает и никогда не должна узнать, что я люблю ее. Жалеете ли вы меня?
Вчера Полозову все представлялась натуральная мысль: «я постарше тебя и поопытней, да и нет никого на свете умнее меня; а тебя, молокосос и голыш, мне и подавно не приходится слушать, когда я своим умом нажил 2 миллиона (точно, в сущности, было только 2, а не 4) — наживи — ка ты, тогда и говори», а теперь он думал: — «экой медведь, как поворотил; умеет ломать», и чем дальше говорил он с Кирсановым,
тем живее рисовалась ему, в прибавок к медведю, другая картина, старое забытое воспоминание из гусарской жизни: берейтор Захарченко сидит на «Громобое» (тогда еще были в ходу у барышень, а от них отчасти и
между господами кавалерами, военными и статскими, баллады Жуковского), и «Громобой» хорошо вытанцовывает под Захарченкой, только губы у «Громобоя» сильно порваны, в кровь.
Если противен нравственности поступок, сделанный Катериной Васильевною,
то еще противнее всяким общепринятым понятиям об отношениях
между мужчинами и девушками содержание, так сказать, этого безнравственного поступка.
Но все-таки меня смущает их холодное обращение
между собою, и не столько за них я стыжусь, сколько за себя: неужели судьба моя как романиста состоит в
том, чтобы компрометировать перед благовоспитанными людьми всех моих героинь и героев?
Не
то, чтоб они вовсе не говорили
между собою о чувствах, нет, говорили, как и обо всем на свете, но мало, и это бы еще ничего, что очень мало, но главное, что говорили, и каким тоном!