Неточные совпадения
Знала Вера Павловна, что это гадкое поветрие еще неотвратимо носится по городам и селам и хватает жертвы даже
из самых заботливых рук; — но ведь это еще плохое утешение, когда
знаешь только, что «я в твоей беде не виновата, и ты, мой друг, в ней не виновата»; все-таки каждая
из этих обыкновенных
историй приносила Вере Павловне много огорчения, а еще гораздо больше дела: иногда нужно бывало искать, чтобы помочь; чаще искать не было нужды, надобно было только помогать: успокоить, восстановлять бодрость, восстановлять гордость, вразумлять, что «перестань плакать, — как перестанешь, так и не о чем будет плакать».
Тогда-то
узнал наш кружок и то, что у него были стипендиаты,
узнал большую часть
из того о его личных отношениях, что я рассказал,
узнал множество
историй, далеко, впрочем, не разъяснявших всего, даже ничего не разъяснявших, а только делавших Рахметова лицом еще более загадочным для всего кружка,
историй, изумлявших своею странностью или совершенно противоречивших тому понятию, какое кружок имел. о нем, как о человеке, совершенно черством для личных чувств, не имевшем, если можно так выразиться, личного сердца, которое билось бы ощущениями личной жизни.
Вот какие были два первые свиданья. Но этот второй обед идет уже как следует; они теперь уже с толком рассказывают друг другу свои
истории, а вчера бог
знает, что они говорили; они и смеются, и задумываются, и жалеют друг друга; каждому
из них кажется, что другой страдал еще больше… Через полторы недели нанята маленькая дача на Каменном острове, и они поселяются на ней.
Замечу при этом, что Ефим даже очень подробно знал все мои семейные обстоятельства, отношения мои к Версилову и почти все, что я сам
знал из истории Версилова; я же ему в разное время и сообщил, кроме, разумеется, некоторых секретов.
— Они совсем не загадочные, мой друг, — ответил доктор, — когда я
узнал из истории литературы, что гений Шекспира был оценен его соотечественниками лишь два века спустя после его смерти, когда я читал о страданиях и лишениях великих людей: Гомера, Данте, Торквато-Тассо, Велисария, Овидия, умершего в изгнании, Мильтиада, окончившего свои дни в темнице, и всех других, которых я не перечисляю — я сам тоже подумал, что слава — это дым, и был готов относиться к ней с таким же, как ты, презрением…
Неточные совпадения
И с тем неуменьем, с тою нескладностью разговора, которые так
знал Константин, он, опять оглядывая всех, стал рассказывать брату
историю Крицкого: как его выгнали
из университета зa то, что он завел общество вспоможения бедным студентам и воскресные школы, и как потом он поступил в народную школу учителем, и как его оттуда также выгнали, и как потом судили за что-то.
Так как он первый вынес
историю о мертвых душах и был, как говорится, в каких-то тесных отношениях с Чичиковым, стало быть, без сомнения,
знает кое-что
из обстоятельств его жизни, то попробовать еще, что скажет Ноздрев.
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части философии и красноречия в XVIII веке, основательно
знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места
из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в
истории, почерпнутые им
из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
«Хорошее, должно быть, место, — подумал Свидригайлов, — как это я не
знал. Я тоже, вероятно, имею вид возвращающегося откуда-нибудь
из кафешантана, но уже имевшего дорогой
историю. А любопытно, однако ж, кто здесь останавливается и ночует?»
Самгин слушал и, следя за лицом рассказчика, не верил ему. Рассказ напоминал что-то читанное, одну
из историй, которые сочинялись мелкими писателями семидесятых годов. Почему-то было приятно
узнать, что этот модно одетый человек — сын содержателя дома терпимости и что его секли.