Неточные совпадения
— Жульнические романы, как, примерно, «Рокамболь», «Фиакр номер 43» или «Граф Монте-Кристо». А
из русских писателей весьма увлекает граф Сальяс, особенно забавен его роман «Граф Тятин-Балтийский», — вещь, как
знаете, историческая. Хотя у меня к
истории — равнодушие.
Парнишка
из богатой купеческой семьи, очень скромный, неглупый, отличный музыкант, сестру его я тоже
знал, — милейшая девица, строгого нрава, училась на курсах Герье, серьезно работала по
истории ренессанса во Франции.
Самгин слушал и, следя за лицом рассказчика, не верил ему. Рассказ напоминал что-то читанное, одну
из историй, которые сочинялись мелкими писателями семидесятых годов. Почему-то было приятно
узнать, что этот модно одетый человек — сын содержателя дома терпимости и что его секли.
— Я не одну такую
историю знаю и очень люблю вспоминать о них. Они уж —
из другой жизни.
—
История жизни великих людей мира сего — вот подлинная
история, которую необходимо
знать всем, кто не хочет обольщаться иллюзиями, мечтами о возможности счастья всего человечества.
Знаем ли мы среди величайших людей земли хоть одного, который был бы счастлив? Нет, не
знаем… Я утверждаю: не
знаем и не можем
знать, потому что даже при наших очень скромных представлениях о счастье — оно не было испытано никем
из великих.
Затем он рассказал странную
историю: у Леонида Андреева несколько дней прятался какой-то нелегальный большевик, он поссорился с хозяином, и Андреев стрелял в него
из револьвера, тотчас же и без связи с предыдущим сообщил, что офицера-гвардейца избили в модном кабаке Распутина и что ходят слухи о заговоре придворной
знати, — она решила снять царя Николая с престола и посадить на его место — Михаила.
Замечу при этом, что Ефим даже очень подробно знал все мои семейные обстоятельства, отношения мои к Версилову и почти все, что я сам
знал из истории Версилова; я же ему в разное время и сообщил, кроме, разумеется, некоторых секретов.
— Они совсем не загадочные, мой друг, — ответил доктор, — когда я
узнал из истории литературы, что гений Шекспира был оценен его соотечественниками лишь два века спустя после его смерти, когда я читал о страданиях и лишениях великих людей: Гомера, Данте, Торквато-Тассо, Велисария, Овидия, умершего в изгнании, Мильтиада, окончившего свои дни в темнице, и всех других, которых я не перечисляю — я сам тоже подумал, что слава — это дым, и был готов относиться к ней с таким же, как ты, презрением…
Неточные совпадения
И с тем неуменьем, с тою нескладностью разговора, которые так
знал Константин, он, опять оглядывая всех, стал рассказывать брату
историю Крицкого: как его выгнали
из университета зa то, что он завел общество вспоможения бедным студентам и воскресные школы, и как потом он поступил в народную школу учителем, и как его оттуда также выгнали, и как потом судили за что-то.
Так как он первый вынес
историю о мертвых душах и был, как говорится, в каких-то тесных отношениях с Чичиковым, стало быть, без сомнения,
знает кое-что
из обстоятельств его жизни, то попробовать еще, что скажет Ноздрев.
Он прочел все, что было написано во Франции замечательного по части философии и красноречия в XVIII веке, основательно
знал все лучшие произведения французской литературы, так что мог и любил часто цитировать места
из Расина, Корнеля, Боало, Мольера, Монтеня, Фенелона; имел блестящие познания в мифологии и с пользой изучал, во французских переводах, древние памятники эпической поэзии, имел достаточные познания в
истории, почерпнутые им
из Сегюра; но не имел никакого понятия ни о математике, дальше арифметики, ни о физике, ни о современной литературе: он мог в разговоре прилично умолчать или сказать несколько общих фраз о Гете, Шиллере и Байроне, но никогда не читал их.
«Хорошее, должно быть, место, — подумал Свидригайлов, — как это я не
знал. Я тоже, вероятно, имею вид возвращающегося откуда-нибудь
из кафешантана, но уже имевшего дорогой
историю. А любопытно, однако ж, кто здесь останавливается и ночует?»
Они равно хорошо учатся и
из математики, и
из истории, сочиняют, чертят, рисуют и языки
знают, и все — счастливцы! Их все уважают, они так гордо смотрят, так покойно спят, всегда одинаковы.