А Лопухов еще через два — три дня, тоже после обеда, входит
в комнату жены, берет на руки свою Верочку, несет ее на ее оттоманку к себе: «Отдыхай здесь, мой друг», и любуется на нее. Она задремала, улыбаясь; он сидит и читает. А она уж опять открыла глаза и думает...
Неточные совпадения
— Простите меня, Вера Павловна, — сказал Лопухов, входя
в ее
комнату, — как тихо он говорит, и голос дрожит, а за обедом кричал, — и не «друг мой», а «Вера Павловна»: — простите меня, что я был дерзок. Вы знаете, что я говорил: да,
жену и мужа не могут разлучить. Тогда вы свободны.
Мы вошли
в рабочие
комнаты, и девушки, занимавшиеся
в них, тоже показались мне одеты как дочери, сестры, молодые
жены этих чиновников: на одних были шелковые платья, из простеньких шелковых материй, на других барежевые, кисейные.
В первый момент доктор хотел показать письмо жене и потребовать от нее объяснений. Он делал несколько попыток в этом направлении и даже приходил с письмом в руке
в комнату жены. Но достаточно было Прасковье Ивановне взглянуть на него, как докторская храбрость разлеталась дымом. Письмо начинало казаться ему возмутительною нелепостью, которой он не имел права беспокоить жену. Впрочем, Прасковья Ивановна сама вывела его из недоумения. Вернувшись как-то из клуба, она вызывающе проговорила:
Перед ужином Антон Федотыч вошел, наконец,
в комнату жены и уселся на отдаленное кресло. Впрочем, он ничего не говорил и только, облизываясь языком, весело на всех посматривал. Заветный ящик еще раз им был отперт.
Неточные совпадения
Анна, думавшая, что она так хорошо знает своего мужа, была поражена его видом, когда он вошел к ней. Лоб его был нахмурен, и глаза мрачно смотрели вперед себя, избегая ее взгляда; рот был твердо и презрительно сжат.
В походке,
в движениях,
в звуке голоса его была решительность и твердость, каких
жена никогда не видала
в нем. Он вошел
в комнату и, не поздоровавшись с нею, прямо направился к ее письменному столу и, взяв ключи, отворил ящик.
Рана Вронского была опасна, хотя она и миновала сердце. И несколько дней он находился между жизнью и смертью. Когда
в первый раз он был
в состоянии говорить, одна Варя,
жена брата, была
в его
комнате.
Степан Аркадьич с тем несколько торжественным лицом, с которым он садился
в председательское кресло
в своем присутствии, вошел
в кабинет Алексея Александровича. Алексей Александрович, заложив руки за спину, ходил по
комнате и думал о том же, о чем Степан Аркадьич говорил с его
женою.
Уж одно, что его
жена, его Кити, будет
в одной
комнате с девкой, заставляло его вздрагивать от отвращения и ужаса.
Проводив
жену наверх, Левин пошел на половину Долли. Дарья Александровна с своей стороны была
в этот день
в большом огорчении. Она ходила по
комнате и сердито говорила стоявшей
в углу и ревущей девочке: