Неточные совпадения
Пролетела, как сон, пасхальная неделя. За нею еще другие… Прошел месяц. Наступило лето… Пышно зазеленел и расцвел лиловато-розовой сиренью обширный приютский сад. Птичьим гомоном наполнились его аллеи. Зеленая трава поднялась и запестрела на лужайках… Над ней замелькали иные живые цветики-мотыльки и бабочки. Зажужжали мохнатые пчелы, запищали комары… По вечерам на пруду и в задней дорожке лягушки устраивали свой несложный концерт после заката солнца.
Пока княгиня Маро завершала последние формальности с бумагами Наташи в квартире Екатерины Ивановны, Наташа, нарядная и оживленная, как
мотылек в сопровождении ближайших своих подруг-сверстниц, обегала весь приют, прощаясь со всеми.
Да! Да! Да! Права Оня! Еще два года, и мечта всей маленькой Дуниной жизни сбудется наконец! Она увидит снова поля, леса, золотые нивы, бедные, покосившиеся домики-избушки, все то, что привыкла любить с детства и к чему тянется теперь, как
мотылек к свету, ее изголодавшаяся за годы разлуки с родной обстановкой душа. Что-то радостно и звонко, как песня жаворонка, запело в сердечке Дуни. Она прояснившимися глазами взглянула на Оню и радостно-радостно произнесла...
Неточные совпадения
Он был любим… по крайней мере // Так думал он, и был счастлив. // Стократ блажен, кто предан вере, // Кто, хладный ум угомонив, // Покоится в сердечной неге, // Как пьяный путник на ночлеге, // Или, нежней, как
мотылек, // В весенний впившийся цветок; // Но жалок тот, кто всё предвидит, // Чья не кружится голова, // Кто все движенья, все слова // В их переводе ненавидит, // Чье сердце опыт остудил // И забываться запретил!
Чуть отрок, Ольгою плененный, // Сердечных мук еще не знав, // Он был свидетель умиленный // Ее младенческих забав; // В тени хранительной дубравы // Он разделял ее забавы, // И детям прочили венцы // Друзья-соседи, их отцы. // В глуши, под сению смиренной, // Невинной прелести полна, // В глазах родителей, она // Цвела как ландыш потаенный, // Не знаемый в траве глухой // Ни
мотыльками, ни пчелой.
Они поют, и, с небреженьем // Внимая звонкий голос их, // Ждала Татьяна с нетерпеньем, // Чтоб трепет сердца в ней затих, // Чтобы прошло ланит пыланье. // Но в персях то же трепетанье, // И не проходит жар ланит, // Но ярче, ярче лишь горит… // Так бедный
мотылек и блещет, // И бьется радужным крылом, // Плененный школьным шалуном; // Так зайчик в озими трепещет, // Увидя вдруг издалека // В кусты припадшего стрелка.
Запущенный под облака, // Бумажный Змей, приметя свысока // В долине
мотылька, // «Поверишь ли!» кричит: «чуть-чуть тебя мне видно; // Признайся, что тебе завидно // Смотреть на мой высокий столь полёт». — // «Завидно? Право, нет! // Напрасно о себе ты много так мечтаешь! // Хоть высоко, но ты на привязи летаешь. // Такая жизнь, мой свет, // От счастия весьма далёко; // А я, хоть, правда, невысоко, // Зато лечу, // Куда хочу; // Да я же так, как ты, в забаву для другого, // Пустого, // Век целый не трещу».
Нельзя ж легко, порхая
мотыльком, // Касаться лишь поверхности предметов: