Неточные совпадения
Девочка лет девяти, с
живыми, бойкими карими глазами и вздернутым носиком поспешила исполнить приказание горбуньи. Она взяла со стола кусок белого коленкора, разорвала его на две ровные части и, приложив одну часть к другой, придвинула работу близко к лицу Дуни, показывая, как надо сшивать края.
И Павла Артемьевна «знакомилась…». Своим ястребиным оком она следила неустанно за каждой «стрижкой», преследуя детей всюду, где только могла. Как это ни странно, но доставалось от Павлы Артемьевны больше всего или чересчур тихим, или не в меру бойким
девочкам. Одобряла же она сонных, апатичных воспитанниц да хороших рукодельниц. Не любила
живых и веселых вроде Они Лихаревой и Любы Орешкиной. Не выносила тихонькую Дуню и болезненную, слабенькую Олю Чуркову.
Теперь слова лились фонтаном изо рта побледневшей не менее Дуни Дорушки.
Девочка тряслась, как в лихорадке, стоя между надзирательницей и вконец уничтоженной маленькой подругой. Она молитвенно складывала ручонки, протягивая их к Павле Артемьевне, а большие, обычно
живые карие глазки Дорушки без слов добавляли мольбу.
Крепко стиснув зубы, нахмурив брови и блестя загоревшимися глазами,
девочка с ненавистью перевела глаза на небрежно брошенную вышивку Палани, и самый образ Палани, насмешливый и торжествующий, как
живой встал в ее воображении.
На добродушном старом лице Фаины Михайловны застыло недоумевающее испуганное выражение. Она любила всех приютских воспитанниц, а эту
живую, чернокудрую
девочку, такую непосредственную, исключительную и оригинальную, такую яркую в ее индивидуальности, эту полюбила она больше остальных.
Одетая в нарядное «домашнее» платьице Наташа казалась старше и красивее. Нелепо выстриженную головку прикрывал бархатный берет. Черные глаза сверкали оживлением. Яркий румянец не сходил с пылающих щек
девочки. Это была прежняя Наташа,
живая, беззаботная птичка, почуявшая «волю», довольство и прежнюю богатую, радостную жизнь, по которым бессознательно тосковала ее маленькая душа. Дуня, едва удерживая слезы, стояла перед нею.
Неточные совпадения
Туробоев присел ко крыльцу церковно-приходской школы, только что выстроенной, еще без рам в окнах. На ступенях крыльца копошилась, кричала и плакала куча детей, двух — и трехлеток, управляла этой
живой кучей грязненьких, золотушных тел сероглазая, горбатенькая девочка-подросток, управляла, негромко покрикивая, действуя руками и ногами. На верхней ступени, широко расставив синие ноги в огромных узлах вен, дышала со свистом слепая старуха, с багровым, раздутым лицом.
Ребенку было три года, когда мать ее заболела и умерла. Бабка-скотница тяготилась внучкой, и тогда старые барышни взяли
девочку к себе. Черноглазая
девочка вышла необыкновенно
живая и миленькая, и старые барышни утешались ею.
— Да-с, вступаю в законный брак, — ответил он застенчиво. Я удивлялся героической отваге женщины, решающейся идти за этого доброго, но уж чересчур некрасивого человека. Но когда, через две-три недели, я увидел у него в доме
девочку лет восьмнадцати, не то чтоб красивую, но смазливенькую и с
живыми глазками, тогда я стал смотреть на него как на героя.
Начиналось то, чего я боялся: образ
девочки в сером постепенно бледнел. Мне было как-то жгуче жаль его, порой это было похоже на угрызения совести, как будто я забываю
живого друга, чего-то от меня ожидающего. Но дни шли за днями, — образ все больше расплывался в новых впечатлениях, удалялся, исчезал…
Между тем передо мною мелькали
живые фигуры моих сверстниц, и я уже делал различие между знакомыми мальчиками и
девочками.