Неточные совпадения
Давно уже мы
не расходились из школы с таким радостным подъемом, как в этот день. Ах, как хорошо! Хорошо, что
выдержали экзамен, хорошо, что никого
не изъяли из нашей, успевшей уже тесно сплотиться, курсовой семьи, хорошо, что скоро Рождество и с ним двухнедельный отпуск, что елками уже пахнет на улице и что крепок и душист рождественский мороз.
Бегу стремительно домой с
экзамена. Слава Богу, конец.
Выдержала —
не осрамилась!
Так что, ежели бы не учителя, которые продолжали ходить ко мне, не St.-Jérôme, который изредка нехотя подстрекал мое самолюбие, и, главное, не желание показаться дельным малым в глазах моего друга Нехлюдова, то есть выдержать отлично экзамен, что, по его понятиям, было очень важною вещью, — ежели бы не это, то весна и свобода сделали бы то, что я забыл бы даже все то, что знал прежде, и ни за что бы
не выдержал экзамена.
Те из них, которые
не выдерживают экзамена по неспособности или по болезни, обыкновенно несут свой крест терпеливо и не торгуются со мной; торгуются же и ходят ко мне на дом только сангвиники, широкие натуры, которым проволочка на экзаменах портит аппетит и мешает аккуратно посещать оперу.
Сначала мучило меня разочарование не быть третьим, потом страх вовсе
не выдержать экзамена, и, наконец, к этому присоединилось чувство сознания несправедливости, оскорбленного самолюбия и незаслуженного унижения; сверх того, презрение к профессору за то, что он не был, по моим понятиям, из людей comme il faut, — что я открыл, глядя на его короткие, крепкие и круглые ногти, — еще более разжигало во мне и делало ядовитыми все эти чувства.
Неточные совпадения
Вступительный
экзамен в гимназию Дронов сдал блестяще, Клим —
не выдержал. Это настолько сильно задело его, что, придя домой, он ткнулся головой в колена матери и зарыдал. Мать ласково успокаивала его, сказала много милых слов и даже похвалила:
Все эти чудеса, заметим мимоходом, были
не нужны: чины, полученные службой, я разом наверстал,
выдержавши экзамен на кандидата, — из каких-нибудь двух-трех годов старшинства
не стоило хлопотать.
Двери их были открыты всякому, кто мог
выдержать экзамен и
не был ни крепостным, ни крестьянином, ни уволенным своей общиной.
Спать под деревом мне совсем
не хотелось. Я опять ринулся, как сумасшедший, с холма и понесся к гимназии, откуда один за другим выходили отэкзаменовавшиеся товарищи. По «закону божию», да еще на последнем
экзамене, «резать» было
не принято.
Выдерживали все, и городишко, казалось, был заполнен нашей опьяняющей радостью. Свобода! Свобода!
Это — учитель немецкого языка, мой дальний родственник, Игнатий Францевич Лотоцкий. Я еще
не поступал и в пансион, когда он приехал в Житомир из Галиции. У него был диплом одного из заграничных университетов, дававший тогда право преподавания в наших гимназиях. Кто-то у Рыхлинских посмеялся в его присутствии над заграничными дипломами. Лотоцкий встал, куда-то вышел из комнаты, вернулся с дипломом и изорвал его в клочки. Затем уехал в Киев и там
выдержал новый
экзамен при университете.