В тот же вечер, уложив сундуки и чемоданы и взяв маленького принца с Матрешей, скачу на Варшавский вокзал, по родственному распростившись до
начала сентября со своими коллегами по курсу.
Хотя для настоящего охотника дикая утка не представляет ничего особенно пленительного, но, за неименьем пока другой дичи (дело было в
начале сентября: вальдшнепы еще не прилетали, а бегать по полям за куропатками мне надоело), я послушался моего охотника и отправился в Льгов.
Неточные совпадения
— Поезжайте в Киссинген или в Эмс, —
начал доктор, — там проживете июнь и июль; пейте воды; потом отправляйтесь в Швейцарию или в Тироль: лечиться виноградом. Там проживете
сентябрь и октябрь…
Я
начинаю, то есть я хотел бы
начать, мои записки с девятнадцатого
сентября прошлого года, то есть ровно с того дня, когда я в первый раз встретил…
Я хоть и
начну с девятнадцатого
сентября, а все-таки вставлю слова два о том, кто я, где был до того, а стало быть, и что могло быть у меня в голове хоть отчасти в то утро девятнадцатого
сентября, чтоб было понятнее читателю, а может быть, и мне самому.
Не предвидя возможности посылать к вам писем из Нагасаки, я перестал писать их и
начал вести дневник. Но случай послать письмо представляется, и я вырываю несколько листов из дневника, чем и заключу это письмо. Сообщу вам, между прочим, о нашем свидании с нагасакским губернатором, как оно записано у меня под 9-м
сентября.
Мы, дети, еще с конца
сентября начинали загадывать об ожидающих зимою увеселениях. На первом плане в этих ожиданиях, конечно, стояла перспектива свободы от ученья, а затем шумные встречи с сверстниками, вкусная еда, беготня, пляска и та общая праздничная суета, которая так соблазнительно действует на детское воображение.