Но вот
показалось белое облачко пыли. Вот оно ближе, яснее… Вот уже виден синий с золотым шитьем казачий кафтан отца… Он едет ровным, растяжным галопом… Вот уже можно различить коня и всадника… Еще немного — и он здесь, он рядом!
Неточные совпадения
И вся она, укутанная
белой буркой,
казалась нежным, прозрачным ангелом восточного неба.
Она волновалась… В
белом, шитом серебром бешмете в жемчужной шапочке, с длинной, мастерски затканной чадрой, с массою ожерелий и запястий, которые поминутно позвякивали на ее твердой и тонкой смуглой шейке, Бэлла
казалась красавицей.
Он пел о недавнем прошлом, о могучем черном орле, побежденном
белыми соколами, о кровавых войнах и грозных подвигах лихих джигитов… Мне
казалось, что я слышала и вой пушек и ружейные выстрелы в сильных звуках чиунгури… Потом эти звуки заговорили иное… Струны запели о
белом пленнике и любви к нему джигитской девушки. Тут была целая поэма с соловьиными трелями и розовым ароматом…
На балкон вошла юная баронесса в сопровождении моего отца. Я хотела скрыться, но какое-то жгучее любопытство приковало меня к месту. Баронесса опиралась на руку папы и смотрела в небо. Она
казалась еще
белее, еще воздушнее при лунном свете.
Лучи месяца серебрили его белокурую головку. Он
казался бледнее и меньше среди своих
белых подушек, при мерцающем полусвете наступающей ночи.
Грубое
белье, уродливые прюнелевые ботинки и тяжелое, парусом стоящее камлотовое платье — все это
показалось мне ужасно неудобным в первые минуты.
Она была уже не такая хорошенькая, какою
показалась мне ночью. Утро безжалостно сорвало с нее всю ее ночную фантастическую прелесть. Она уже более не
казалась мне феей, но ее большие светлые глаза, загадочно-прозрачные, точно глаза русалки, ее великолепные,
белые, как лен, волосы и изящные черты немного надменного личика с детски-чарующей улыбкой — невольно заставляли любоваться ею.
Ей в самом деле было дурно. Она
побелела, как платок, и пошатнулась. Не подоспей m-lle Арно, Люда,
кажется, не выдержала бы и упала.
Одетая в легкое белое платье, она сама
казалась белее и легче: загар не приставал к ней, а жара, от которой она не могла уберечься, слегка румянила ее щеки да уши и, вливая тихую лень во все ее тело, отражалась дремотною томностью в ее хорошеньких глазках.
Как только наступит холодное и ненастное время, у ней начнут
показываться белые перья, а серо-пестрые, летние, начнут вылезать, так что в начале ранней зимы или в конце поздней осени она имеет не скажу красивый, но очень странный вид: по белому полю кое-где рассыпаны букеты или пятна красно-желтых пестрых перьев.
Раздался кашель, и сквозь небольшое отверстие над дверью
показалась белая борода и лицо, изрытое морщинами, среди которых светились два глаза ярко-серого цвети. Михеичу стало неловко в присутствии мельника.
Неточные совпадения
Прыщ был уже не молод, но сохранился необыкновенно. Плечистый, сложенный кряжем, он всею своею фигурой так,
казалось, и говорил: не смотрите на то, что у меня седые усы: я могу! я еще очень могу! Он был румян, имел алые и сочные губы, из-за которых виднелся ряд
белых зубов; походка у него была деятельная и бодрая, жест быстрый. И все это украшалось блестящими штаб-офицерскими эполетами, которые так и играли на плечах при малейшем его движении.
Он смотрел на ее высокую прическу с длинным
белым вуалем и
белыми цветами, на высоко стоявший сборчатый воротник, особенно девственно закрывавший с боков и открывавший спереди ее длинную шею и поразительно тонкую талию, и ему
казалось, что она была лучше, чем когда-нибудь, — не потому, чтоб эти цветы, этот вуаль, это выписанное из Парижа платье прибавляли что-нибудь к ее красоте, но потому, что, несмотря на эту приготовленную пышность наряда, выражение ее милого лица, ее взгляда, ее губ были всё тем же ее особенным выражением невинной правдивости.
Мучительно неловко ему было оттого, что против него сидела свояченица в особенном, для него, как ему
казалось, надетом платье, с особенным в виде трапеции вырезом на
белой груди; этот четвероугольный вырез, несмотря на то, что грудь была очень
белая, или особенно потому, что она была очень
белая, лишал Левина свободы мысли.
«Прачка,
кажется, не приносила еще
белья, а для гостей постельное
белье всё в расходе.
Она вышла на середину комнаты и остановилась пред Долли, сжимая руками грудь. В
белом пенюаре фигура ее
казалась особенно велика и широка. Она нагнула голову и исподлобья смотрела сияющими мокрыми глазами на маленькую, худенькую и жалкую в своей штопанной кофточке и ночном чепчике, всю дрожавшую от волнения Долли.