Россия, под самодержавным правлением потомков великого Петра, возрастала в силе и могуществе; южный ветер лелеял русских орлов на берегах Дуная; наши волжские песни раздавались в древней Скандинавии; среди цветущих полей Италии и на вершинах Сент-Готарда сверкали русские штыки: мы пожинали лавры в странах иноплеменных; но более столетия ни один
вооруженный враг не смел переступить за границу нашего отечества.
Молчал и Александр Васильевич. И что мог он сказать ему. Он понимал убийство только в битве, лицом к лицу с
вооруженным врагом — другое убийство было и по его мнению преступлением, а самосуд лишь усугублял вину.
Неточные совпадения
В самом деле, правительства могут перебить, переказнить, перезапереть по тюрьмам и каторгам навечно всех своих
врагов, желающих насилием свергнуть их; могут засыпать золотом половину людей, которые им нужны, и подкупить их; могут подчинить себе миллионы
вооруженных людей, готовых погубить всех
врагов правительств.
Тогда
враг являлся в виде
вооруженного Савла — можно было ждать обращения, теперь в виде Иуды — одна надежда на самоубийство.
Посмотрели бы вы на Василия Федоровича, когда шестьдесят с лишком лет осыпали голову его снегом; вы и тогда сказали б: этот взор, в проблески одушевления, должен был нападать на
врага орлиным гневом; эта исполинская рука,
вооруженная мечом, должна была укладывать под собою ряды мертвецов; эта грудь широкая, мохнатая, эта вся геркулесовская обстановка — созданы быть оплотом боевым.
«Побеждая повсюду и во всю жизнь вашу
врагов отечества, недоставало вам еще одного рода славы: преодолеть самую природу; но вы и над нею одержали ныне верх. Поразив еще раз злодеев веры, попрали вместе с ними козни сообщников их злобою и завистью против вас
вооруженных. Ныне, награждая вас по мере признательности моей и ставя на высшую степень чести, за геройство предоставленную, уверен, что возвожу на оную знаменитейшего полководца сего и других времен».