Неточные совпадения
Нежданно-негаданно
Люда Влассовская обретает не только названного
отца, но и названную сестру — маленькую Нину. Эта девочка — дочь Бэллы и Израэла.
— Бедный
отец! Беги к нему,
Люда, скажи ему, что я жива, здорова!
Какая смешная женщина эта
Люда! Она не может без страха видеть простой царапины… А уж о вывихе руки говорит точно о смерти… И
отца взволнует.
Отец узнает…
Но сегодня этот, так сильно любимый мною запах, почти неприятен… Он кружит голову, дурманит мысль… Какой-то туман застилает глаза. Неодолимая сонливость сковывает меня всю. А боль в руке все сильнее и сильнее. Я уже не пытаюсь сдерживать стонов, они рвутся из груди один за другим… Голова клонится на шелковые мутаки тахты.
Отец,
Люда, Михако и Маро — все расплываются в моих глазах, и я теряю сознание…
Отец, прежде чем выйти из комнаты, останавливается у рабочего столика, за которым
Люда сшивает новый бинт для компресса. Он говорит тихо, но я все-таки слышу, что он говорит...
Отец не договорил… Его седая голова бессильно склонилась на плечо
Люды.
Хорошая, дорогая
Люда! Сколько лет прошло с тех пор, как Нина переселилась в лучший мир, а
Люда до сих пор не может удержаться от слез, когда говорит про нее… Она,
Люда, утверждает, что, очевидно, судьба связала ее с Ниной, судьба подсказала ей принять по окончании института место на Кавказе, судьба помогла случайно встретить князя Георгия, который стал ей
отцом и другом, сделал ее своей приемной дочерью…
— Ты не любишь твоего
отца, нашего нареченного
отца, — поправилась
Люда, — если бы ты знала, как его тревожит вчерашнее происшествие, твоя вывихнутая рука… Исчезновение Смелого, словом, тайна, которой ты окружила себя… И заметь, Нина,
отец так деликатен, что никогда не спросит тебя об этом…
Я вздрогнула, дико вскрикнула и метнулась из комнаты, забыв поблагодарить
отца, не слушая слов
Люды, кричавшей мне что-то… Мои мысли и душа были уже в конюшне, где стояли четыре казацкие лошади
отца и, в том числе, он, мой Алмаз, свет очей моих, моя радость. Мне казалось, что я сплю и грежу во сне, до того неожиданным и прекрасным казалось мне мое счастье!
Я получила чудесные подарки от
отца и
Люды, а вечером
отец устраивал в мою честь бал для русского и грузинского населения Гори.
Правда, холодное прощание
отца не забывается и, признаться, немало отравляет радость поездки. Утешаюсь тем, что вечные замечания
Люды, как надо держаться барышне из хорошей семьи, скучные уроки и ненавистный французский — все это откладывается до тех пор, пока я, вдоволь нагостившись у дедушки, не вернусь домой.
— Не тревожь его, бедная Нина, — прозвучал над моей головой голос
Люды, — наш добрый
отец скончался вчера.
Люда села в ногах моей кровати и впервые заговорила об
отце. И каждое ее слово все больнее растравляло открытую рану моей потери.
Потом… что было потом? Я узнала, что я богата, очень богата. Все состояние
отца перешло ко мне, даже часть, предназначенная
Люде, стала моей, потому что названная сестра тотчас отказалась от своей доли.
Напрасно я молила
Люду оставить меня у себя… Она ничем не могла помочь. Закон повелевал мне быть на попечении того человека, кому завещал меня мой названный
отец. К тому же,
Люда переезжала в дом княгини Тамары — воспитывать ее малолетних детей.
Я объяснила, что покойный
отец сам назначил бабушку мне в опекунши, — следовательно, я не смею нарушить его предсмертную волю. Но хотела бы попросить Керима, чтобы он передал записку
Люде или князю Андро.
Из любви к нашему названному покойному
отцу, из любви ко мне сделала это моя кроткая, великодушная
Люда…
Мадемуазель Арно уже несколько раз жаловалась на меня
Люде, и та со слезами на глазах молила исправиться ради памяти нашего покойного
отца.
— Как! — воскликнул генерал, когда мама сообщила ему о военной службе папы. — Значит,
отец Люды тот самый Влассовский, который пал геройской смертью в последнюю войну! О, я его знал, хорошо знал!.. Это был душа-человек!.. Я счастлив, что познакомился с его женою и дочерью. Как жаль, что вы уже уезжаете и что я не могу пригласить вас к себе! Но надеюсь, вы осенью привезете вашу дочь обратно в институт?
Неточные совпадения
Со стороны этот
люд мог показаться тем сбродом, какой питается от крох, падающих со стола господ, но староверческие предания придавали этим людям совсем особенный тон: они являлись чем-то вроде хозяев в бахаревском доме, и сама Марья Степановна перед каждым кануном отвешивала им земной поклон и покорным тоном говорила: «
Отцы и братия, простите меня, многогрешную!» Надежде Васильевне не нравилось это заказное смирение, которым прикрывались те же недостатки и пороки, как и у никониан, хотя по наружному виду от этих выдохшихся обрядов веяло патриархальной простотой нравов.
При пении праздничного тропаря
отец становится на колени и кладет земные поклоны; за ним, с шумом, то же самое делает и прочий молящийся
люд.
— Да, сударь, всякому
люду к нам теперь ходит множество. Ко мне —
отцы, народ деловой, а к Марье Потапьевне — сынки наведываются. Да ведь и то сказать: с молодыми-то молодой поваднее, нечем со стариками. Смеху у них там… ну, а иной и глаза таращит — бабенке-то и лестно, будто как по ней калегвардское сердце сохнет! Народ военный, свежий, саблями побрякивает — а время-то, между тем, идет да идет. Бывают и штатские, да всё такие же румяные да пшеничные — заодно я их всех «калегвардами» прозвал.
И ходила про то молва великая, и были говоры многие по всему Заволжью и по всем лесам Керженским и Чернораменским. Все похваляли и возносили Патапа Максимыча за доброе его устроение. Хоть и тысячник, хоть и бархатник, а дочку хороня, справил все по-старому, по-заветному, как отцами-дедами святорусскому
люду заповедано.
— Все-таки не так, как другие на моем месте. Меня не выключат, потому что Maman дала слово
отцу беречь меня и я на ее попечении… И притом я ведь считаюсь «парфеткой», а «парфеток» так легко не исключают. Утри свои слезы, Бельская, а тебе, Краснушка, нечего волноваться, и тебе, Кира, тоже, — все будет улажено. Я ведь помню, как за меня пострадала
Люда. Теперь моя очередь. Пойдем со мной к Maman, — кивнула она мне, и мы обе вышли из класса среди напутствий и пожеланий подруг.