Неточные совпадения
— Слушай, девочка, — продолжала она, — я
не люблю непослушания и противоречий. Ни того, ни другого
не было до сих пор в моем маленьком царстве.
Мир и тишина царили в нем до сей поры, и если ты попробуешь их
нарушить, то я накажу тебя и отобью всякую охоту быть непокорной в отношении меня — твоей бабушки, княгини Джаваха. А теперь поешь, если ты голодна, и ступай спать. Дети должны ложиться рано.
Сначала, по врожденной доброте и благородству души своей, она будет делать все возможные усилия, чтобы
не нарушить мира и прав других, чтобы получить желаемое с возможно большим соблюдением всех требований, какие на нее налагаются людьми, чем-нибудь связанными с ней; и если они сумеют воспользоваться этим первоначальным настроением и решатся дать ей полное удовлетворение, — хорошо тогда и ей и им.
Неточные совпадения
—
Не думайте, панове, чтобы я, впрочем, говорил это для того, чтобы
нарушить мир: сохрани Бог!
И бабушку жаль! Какое ужасное, неожиданное горе
нарушит мир ее души! Что, если она вдруг свалится! — приходило ему в голову, — вон она сама
не своя, ничего еще
не зная! У него подступали слезы к глазам от этой мысли.
Они сидели неподвижно, стараясь
не нарушать спокойное течение рассказа, боясь оборвать светлую нить, связывавшую их с
миром.
Я всегда боялся отца, а теперь тем более. Теперь я носил в себе целый
мир смутных вопросов и ощущений. Мог ли он понять меня? Мог ли я в чем-либо признаться ему,
не изменяя своим друзьям? Я дрожал при мысли, что он узнает когда-либо о моем знакомстве с «дурным обществом», но изменить этому обществу, изменить Валеку и Марусе я был
не в состоянии. К тому же здесь было тоже нечто вроде «принципа»: если б я изменил им,
нарушив данное слово, то
не мог бы при встрече поднять на них глаз от стыда.
Несмотря ни на какие клейма, кандалы и ненавистные пали острога, заслоняющие ему божий
мир и огораживающие его, как зверя в клетке, — он может достать вина, то есть страшно запрещенное наслаждение, попользоваться клубничкой, даже иногда (хоть и
не всегда) подкупить своих ближайших начальников, инвалидов и даже унтер-офицера, которые сквозь пальцы будут смотреть на то, что он
нарушает закон и дисциплину; даже может, сверх торгу, еще покуражиться над ними, а покуражиться арестант ужасно любит, то есть представиться пред товарищами и уверить даже себя хоть на время, что у него воли и власти несравненно больше, чем кажется, — одним словом, может накутить, набуянить, разобидеть кого-нибудь в прах и доказать ему, что он все это может, что все это в «наших руках», то есть уверить себя в том, о чем бедняку и помыслить невозможно.