Обоих судьба порядочно помыкала по белу свету, прежде чем вела их в этом углу,
забытом богом и начальством и отдаленном от остального мира: летом — непроходимыми болотами, зимою — непролазными снегами.
Скорее это обнищавший,
забытый богом попович-неудачник, прогнанный за пьянство писец, купеческий сын или племянник, попробовавший свои жидкие силишки на актерском поприще и теперь идущий домой, чтобы разыграть последний акт из притчи о блудном сыне; быть может, судя по тому тупому терпению, с каким он борется с осеннею невылазной грязью, это фанатик — монастырский служка, шатающийся по русским монастырям, упорно ищущий «жития мирна и безгрешна» и не находящий…
Неточные совпадения
И вот морская даль, под этими синими и ясными небесами, оглашается звуками русской песни, исполненной неистового веселья,
Бог знает от каких радостей, и сопровождаемой исступленной пляской, или послышатся столь известные вам, хватающие за сердце стоны и вопли от каких-то старинных, исторических, давно
забытых страданий.
Я после и прежде встречал в жизни много мистиков в разных родах, от Виберга и последователей Товянского, принимавших Наполеона за военное воплощение
бога и снимавших шапку, проходя мимо Вандомской колонны, до
забытого теперь «Мапа», который сам мне рассказывал свое свидание с
богом, случившееся на шоссе между Монморанси и Парижем.
Ему же я обязан знанием рыбачьих обычаев и суеверий во время ловли: нельзя свистать на баркасе; плевать позволено только за борт; нельзя упоминать черта, хотя можно проклинать при неудаче: веру, могилу, гроб, душу, предков, глаза, печенки, селезенки и так далее; хорошо оставлять в снасти как будто нечаянно
забытую рыбешку — это приносит счастье; спаси
бог выбросить за борт что-нибудь съестное, когда баркас еще в море, но всего ужаснее, непростительнее и зловреднее — это спросить рыбака: «Куда?» За такой вопрос бьют.
Ее милое лицо приняло какой-то полухолодный, полугрустный вид, и что-то похожее на слезу пробежало, блистая, вдоль по длинным ее ресницам, как капля дождя,
забытая бурей на листке березы, трепеща перекатывается по его краям, покуда новый порыв ветра не умчит ее —
бог знает куда.
Но, братие, с небес во время оно // Всевышний
бог склонил приветный взор // На стройный стан, на девственное лоно // Рабы своей — и, чувствуя задор, // Он положил в премудрости глубокой // Благословить достойный вертоград, // Сей вертоград,
забытый, одинокой, // Щедротою таинственных наград.